Если только эти самые рейнджеры вообще существовали. Зета-сквад – это, конечно, неслабые красавцы с рельсовыми пушками, но и рейнджеры ребята не самые криворукие. В лоб на диверсантов не полезут, из засады перещелкают, как на учениях. Так что, скорее всего, никаких рейнджеров никто не посылал.
Эх! Как скучно быть циником, навидавшимся к тому же всякого дерьма.
– Тогда мэр отправил меня с грузовым караваном.
– Одну?
– Ну почему «одну»? С охраной. В вавилонском союзе несколько боевых кланов, они большие грузы всегда сопровождают.
– А как же тебя родители отпустили?
– Мама и папа умерли.
«М-да. Ну и толстокожий же ты, брат Андреналин. Как крашер какой-нибудь!»
– Прости…
Она тряхнула головой, положила руку мне на запястье.
– Нет-нет, не извиняйся, ты же не знал. Они погибли, когда я была совсем маленькая. Я их почти не помню.
Я молчал, не зная, что говорить. Соболезнования прозвучат фальшиво, просить рассказывать дальше – бестактно. Сделал вид, что опять смотрю показания датчиков.
Кира вышла из положения сама.
– Не переживай, Андрей. Все нормально, я давно привыкла.
Не знаю, как к такому можно привыкнуть. Мои погибли, когда мне было двенадцать. До сих пор забыть не могу.
– Меня в учебном центре воспитывали. Они и пси-потенциал высчитали, про который я рассказывала. Они же уговорили мэра отправить меня в Москву, когда охрана из столицы не прибыла. Но наш караван только до портала дошел. А там стояли корсары…
Она провела пальчиком по земле – по сухому грунту зазмеилась замысловатая линия.
– …не знаю, кого они ждали, может, и не нас. Но напали сразу же, без обычных своих угроз, ну знаешь: «Грузы на пол и на выход!»
– Да уж, наслышан…
– Тех, кто воевать не умел, охранники спинами прикрыли, довели до портала и впихнули за ворота. А сами снаружи остались. Что было дальше, не знаю, но на той стороне мы их двое суток прождали. Никто так и не появился. Тогда я и прибилась к старательскому каравану – они как раз в Оазис шли. Я… я просто не знала, куда податься. Идти в Москву одной – боялась, а возвращаться стыдно.
Датчик здоровья переполз в розовую зону. Боль в ноге начала понемногу стихать.
– Дальше ты сам все видел, – продолжала Кира. – Дориус, он был у нас вроде как за главного, предложил собраться большой кучей и выйти вечером. Мол, мародерам такая толпа не по зубам, а когда спадет жара, проще…
Внезапно я перестал ее слышать. Голос Киры и внешние звуки как отрезало – я оглох. Виски сдавило так, будто кто-то невидимый пытался изо всех сил расплющить мою черепушку.
В голове зашумело, потом из глухого шипения выделились размеренные ритмичные удары.
Бам! Бам! Бам!
Пульс бился с грохотом орудийной пальбы.
Мать моя бабушка! Я совсем забыл об этом!
– Кира! – прохрипел я. – Кира-аааа!
Она недоуменно посмотрела на меня, быстро-быстро заговорила.
Потом отшатнулась. И начала медленно отползать от меня, смешно перебирая ногами.
Прицел увидела. Прости, девочка, я просто забыл.
Что-то странное творилось с глазами. Я то отчетливо видел каждую травинку рядом с собой, то вдруг переключался на гребень холма, который неожиданно становился близким, руку протяни – и вот он! И тут же наползала мутная пелена, и я переставал видеть вообще.
– Что бы со мной ни происходило – не бойся. Это… – в голове уже гремело без пауз, – побочные эффекты.
Бам! Бам! Бам!
Мир поднимался вверх и все норовил стукнуть меня в лоб. Мутило страшно. Вдобавок пошла носом кровь – на верхнюю губу потекло, во рту ощущался солоноватый привкус.
– …я тебе… ничего не сделаю… все бу… дет хоро… шо.
С последним ударом я четко ощутил – надо бежать! Силь где-то совсем рядом, это она зовет меня на помощь, бьет тревогу в моей голове.
«Силь, я иду! Держись!»
Я вытащил пистолет, поднялся во весь рост, сделал шаг, другой. Ноги отлично слушались меня – можно идти, бежать, прыгать. Хоть всю ночь. И обязательно добраться до Силь.
Или мне показалось?
Нет, ходить по-прежнему тяжело – на каждой ноге словно повисла дополнительная ноша, в полменя весом. И я, похоже, даже не вставал. Лежал на траве, извиваясь червяком. Кто-то цепко держал меня за пояс. Обхватил руками и держал. Изредка я слышал голос – тихий, с трудом прорывающийся сквозь громовые раскаты в голове:
