Значит, пора уходить. И, значит, пора пошутить. Так, чтобы они все запомнили надолго. А кое-кто и навсегда запомнил: «Дождетесь вы у меня годового бонуса… Я вас всех поздравлю с Новым годом, падлы… Всем настроение улучшу до предела…»
Систему отправки корпоративных сообщений через Интернет и ключи к ней Веселов знал. А над чем еще шутить, как не над этим? Сообщение придет каждому прямо из головного голландского офиса – попробуй не поверь такому.
У Бориса в штанах раздался жалобный писк прямо во время вечернего семейного картофелеедства. Это телефон. В кармане брюк. Писк был всеми услышан. Он был не санкционирован. Что это еще за вечерние сообщения?
«Если это Ангелина вдруг? – подумалось Борису с надеждой и тревогой. – Что сказать?»
Полученная СМС-ка гласила:
Прошу принять во внимание, что годовой бонус по вашему SBU не будет выплачен, как предполагалось ранее, ввиду неудовлетворительных финансовых показателей компании в целом.
Подпись: Генеральный менеджер по странам Восточной Европы и Балтии Херки Ларссон.
Борис настолько опешил, что зачем-то – сам того не ведая – пробубнил эту информацию вслух. Визг, который раздался вслед за тем, как он гробовым голосом прочитал полученное сообщение, трудно описать словами, ибо в нем ничего человеческого не было вовсе.
Чтобы как-то разрядить неприятную предреволюционную ситуацию, Борюсик подбежал к шведской стенке и начал остервенело делать упражнения на пресс. Но что бы он ни делал со своим животом, тот не уменьшался ни на дюйм. Только после месяца изнурительных тренировок в момент новогодних и отпускных каникул вместо круглого становился бугристым и бесформенным как старый мяч. Сейчас Борюсик просто рвал себя на части, чтобы унять дикую ярость, бушующую внутри. К нему бы лучше не подходить в этот момент… Не подходить лучше совсем…
Жена вбежала в комнату, подобно спасающемуся от пожара слону, и с криком «Что, не будет? Не будет денег?» пнула его в то самое место, которое он так старательно тренировал. Легких ударов в той весовой категории, в которой находилась вся дружная семья, – не было. Животу стало очень больно.
А Борюсику обидно. Очень досадно где-то под большим и уставшим сердцем.
А тут еще нарисовалась теща с испуганной физиономией и диском от штанги в руке:
– Что, зятек, по миру семью пустить решил?
С этими словами теща медленно перегруппировалась в позу известной скульптуры дискобола.
– Зае…ли ваши Олимпийские игры! – заорал Борюсик и, поднявшись на ноги, что есть силы толкнул жену в грудь.
Случилась авария, как если бы тяжелый КамАЗ отъехал назад и врезался в стоящий за ним автокран. У автокрана-тещи от соприкосновения с затылком дочери кровь пошла носом, и довольно обильно.
– Для симметрии! – крикнул Борюсик и два раза плюхнул жене кулаком по лицу, стараясь угодить в шнобель.
Раздался вой. Страшный вой для любого панельного дома. Когда жилы стонут у всех от первого этажа до девятого. На крик двое старших сыновей закрылись в своей комнате, а Денисик выбежал в коридор.
– Папуа! Габада! Папуа! – закричал он третье слово в своей жизни, надвигаясь на отца, зло выставив вперед свои маленькие, но сильные кулачки.
Но времени и желания радоваться лингвистическим успехам сына у Борюсика не было.
– Куда прешь? Не видишь, пробка? – И он вмазал по лицу и ему.
Угодил неудачно… Бил-то несильно, больше для острастки… Чтобы не шумел малый на папку. А попал так, что с хлопком расквасил сразу все: и губы, и нос.
Увидев разбитое лицо маленького дурачка, подумал: «Вот так взять один раз грех на душу, ударить как следует и избавиться от этого вечно орущего, неподдающегося контролю недоразумения». И выбежал на улицу от этих ослиных воплей подальше.
Чувства жуткой досады и какой-то глобальной нереализованности раздирали сердце. Было как-то обидно и за себя, и за всю страну сразу. Почему такой невыносимо тяжелой стала в ней жизнь? Ведь такого не было раньше.
Было обидно за многое. Даже за незаконченную тренировку… Он подошел к турнику, располагавшемуся возле школы – прямо напротив родного подъезда. Повиснув, подтянулся без труда семь раз, выжал восьмой и девятый, а вот десять не получилось.
