«Постоим и тут», – мужался Борюсик.
Он уже все приготовил в этой комнате и, когда она, наконец, скрылась в ванной, сдернул покрывало, обнажив сияющую бледно-желтую простыню с безобразно огромными фиолетово-синими васильками. Быстро разделся и улегся на кровать, прикрыв дирижабль живота одеялом. Он был одет в семейные трусы, ибо вслед за дедом и отцом считал их чуть ли не главным доказательством мужской харизмы.
Когда Ангелина вернулась, Борюсик вытянул шею, но из-за живота ничего не увидел. «Голая она или оделась?» – думал он, стесняясь приподниматься, перекатываясь через бок. Он знал, что это всегда выглядит комично, а по-другому из этого положения ему было не выбраться.
– Ну что у нас там… давай посмотрим, – сказала она и, встав на колени перед кроватью, стянула с него трусы.
Счастье, ради которого Борюсик жил и страдал все тридцать два года своей жизни, ну, может, за исключением первых трех-шести месяцев, до того как начались колики, наконец наступило. Он словно плыл по морю на спине. По морю, которого ни разу не видел в своей жизни, предполагая, что оно как Байкал, только теплое и соленое.
– Фу, какая она у тебя соленая… – Борюсик продержался недолго. Но и этого длившегося считанные секунды счастья было достаточно на всю оставшуюся жизнь.
Он не сразу понял, что она проглотила его сперму – номер, о котором он не раз слышал из рассказов других мужиков, и относился к нему как к полету под куполом цирка, искренно считая, что на это способна лишь редкая и специально годами тренируемая женщина.
– Ну что? Перетерпелось тебе, дуралей пузатенький? – Она разговаривала с ним как с ребенком – как он всегда и мечтал. – А он у тебя не такой толстячок, как его хозяин…
Она снова взяла в рот, решив, видимо, добиться разрыва его сердца и освободить себя тем самым от сексуального порабощения. Но весь сюрреализм ситуации заключался в том, что ее захватывал процесс, он ее увлекал и даже – Борюсик боялся себе в этом признаться – нравился. Тайная надежда и мысль его о том, что каким бы он ни был уродом, член-то у него такой же, как и у всех, а может, еще и покрепче будет, и должна же найтись женщина, которая это поймет и с этим согласится, – мысль эта находила свое подтверждение.
Она лизала его вдоль и поперек, с душою, заглатывала то до середины, то совсем и начинала делать вращательные движения ртом, и он там чудесным образом перемещался, то, оставив во рту самый кончик, вдруг так резко всасывала, что Борюсику было щекотно до колик в животе от прежде неизведанного вакуумного массажа самой чувствительной мужской зоны.
«Да, все-таки надо было перед свадьбой гульнуть хоть пару раз – истина она в сравнении познается», – мелькало в голове Борюсика.
Второй сеанс длился больше часа, и Ангелина порядком устала. Он это видел, но, уходя, не отказал себе в удовольствии поставить ее на четвереньки и попыхтеть в собачьей позе. Так не было видно его живота, и женщина в принципе могла представлять себе кого ей угодно. Что ее там сзади Бред Питт окучивает или Джонни Депп. Может, так оно и было. Тем более что с воображением у Ангелины было все хорошо.
Когда вторая серия самого рейтингового сериала под названием «Большое счастье Борюсика» успешно закончилась, Ангелина продолжила распаковывать чемоданы и доставать оттуда кукол собственного изготовления. Лица у них были из проволоки и весьма страшные на вид. Одежда – черные балахоны с капюшонами. Такие своеобразные бабки-ежки, напоминающие смерть с косой. Что-то бормоча и как будто даже негромко разговаривая с ними, Ангелина так увлеклась процессом, что не заметила, как Борюсик выскользнул из квартиры.
– Куклы у тебя чудные такие, – буркнул он ей на прощание, но не был уверен, слышала она или нет.
«В куклы мне с ней некогда играть», – рассуждал Борюсик, набирая ход как большой пароход перед получасовым заплывом до метро. Он был очень доволен. Счастьем он это назовет, когда на работе все узнают, что теперь у него есть любовница. А пока это было лишь душевным удовлетворением высокой степени. Он шел и улыбался. Все так хорошо сложилось. И первое свидание, и алиби, на которое он даже подумывал наложить патент и продавать другим мужикам за деньги.
