Глава 4
В десантуре и ОМОНе учили не только со свистом рассекать воздух руками и ногами, но и быстро передвигаться в тяжелой амуниции. Сжав зубы – все равно от хриплых криков толку уже не будет – Бурцев кинулся вперед. Через кустарник, через клумбы, через разбитые остовы скамеек… Бежал к огню на центральной аллее, уворачиваясь, пропуская удары, не отвечая на них.
Скины не успели должным образом отреагировать на этот внезапный маневр – они слишком уверились в своей победе. Рассеянные омоновцы либо занимали круговую оборону, встав спинами друг к другу, либо пятились прочь из парка.
Несколько неоскинхедов бросились наперерез Бурцеву, но поздно… Он отбил щитом дубинку одного боевика, вырвался из цепких рук другого, уклонился от схватки с остальными. У него сейчас другая цель. Гораздо более важная. Магистр, мать его так!
Запущенные заросли боярышника, окаймлявшие центральную аллею, он даже не перепрыгнул – просто перекатился по ним, смяв кусты бронированной спиной. Сзади – в темноте – дико взвыли, но вой этот потонул в общем гуле паркового сражения. Бурцев мельком оглянулся. Странно – его больше не преследовали. Тевтоны стояли в нескольких шагах и не предпринимали никаких попыток остановить одинокого омоновца.
Непосвященным рядовым членам странной группировки запрещено приближаться к ритуальному пространству, на котором творит свой дурацкий обряд гуру‑магистр? Пресловутое табу в действии?! Что ж, мракобесие скиновской секты весьма кстати.
За боярышником вдоль центральной аллеи выстроились декоративные ели. Декором от них, правда, давно не пахло, но обломанные ветки были еще достаточно пышными, чтобы укрыть в своей тени человека, так что Бурцев незамеченным добрался туда, где происходило главное действо этой ночи.
Их было пятеро – четверо в мешковатых черных балахонах и один – в мундире офицера Вермахта с папкой, распухшей от бумаг. Их светловолосых голов, в отличие от гладких черепов рядовых скинов, не касалась бритва. Глаза закрыты, лица сосредоточенны.
Между четырьмя в черном и одним в мундире горел огонь.
Вблизи костер, разложенный на асфальте, выглядел весьма странно. Лунную ночь жгла не беспорядочная куча дров, а некая надпись, аккуратно выложенная из палочек‑факелов, пропитанных горючим расгвором. Буквы… Нет, скорее, цифры. Точно – цифры! Квадратные, угловатые, словно на электронном табло: 1941, потом багровела точка и снова цифры: 03. Опять точка. И еще две цифры, выведенные пламенем: 15. Что бы это значило? 15 марта 1941 года?
Четыре балахонистые фигуры, выстроившись в линию, невнятно бормотали заунывный речитатив. Покачивались в такт словам. Зомбированные, загипнотизиро‑ванные или просто вконец обкурившиеся, они не намечали ничего и никого вокруг.
«Четыре медиума, магистр, заклинания…» – Бурцев вспомнил рассказ зарезанной тевтонами девчонки. Еще она говорила о выкраденной из музея «башне перехода»…
Башенка – тут. На асфальте у ног униформиста в немецком мундире. Она то ли отражала свет огня, то ли сама светилась изнутри… Может ли склеенное каменное крошево что‑либо отражать? И тем более, может ли камень светиться?
– Мы готовы, магистр… – слаженно и глухо, будто команда чревовещателей, проговорили четверо в черных одеяниях. Медиумы не вышли из транса, не подняли век, не перестали покачиваться.
– Открыть глаза! – приказал тот, кого они назвали магистром. – Смотреть в огонь!
Голос тихий, но повелительный. Действительно, чувствуется легкий немецкий акцент. Кстати, и внешне бросается в глаза явное подражание Гитлеру: маленькие усики, вылизанный пробор, аккуратная метелка недостриженных волос на лбу. Да, сходство было, но какое‑то гротескное, карикатурное, что ли. Типаж у магистра не тот. Впрочем, команда новоявленного фюрера этой комичности, похоже, не замечала.
– … в огонь!
Глаза медиумов послушно распахнулись. Бурцеву было хорошо видно, как в расширенных зрачках бьются языки пламени‑цифры. Глаза застывшие, оцепеневшие, невидящие. Никто даже ни разу не сморгнул.
– Смотреть в огонь! – повторил тевтонский магистр. – Отстраниться от всего, что происходит за вашими спинами, выбросить из головы суетные мысли и образы, отринуть желания, сосредоточиться на дате обратного перехода. От вашей ментальной силы в момент моего прикосновения к башням зависит и прошлое, и настоящее, и будущее. Только цифра, которую вы видите сейчас, должна гореть перед вашим взором. Только она и ничего более. Мы слишком долго шли по следу малой башни, мы слишком долго ждали, чтобы сейчас упустить свой шанс. Магия огня, чисел, полной луны и древние знания племени ариев, строивших на своем пути башни перехода, да помогут нам. Хайль!
