– К Легнице уже ездили мои послы. Они предложили полякам открыть городские ворота. А для пущей убедительности показали голову князя Генриха, насаженную на копье. Поляки сдать крепость отказались. Но и обстреливать моих послов не стали. А закон степи гласит: до первой выпущенной стрелы еще возможен мир.
Бурцев пытался понять, к чему клонит хан. Кхайду продолжал все тем же монотонным голосом:
– Послы говорят, Легница хорошо укреплена. А у нас почти не осталось громовой смеси. Кувшины с жидким огнем и стенобитные орудия мы потеряли под Вроцлавом…
Ни взгляда, ни полвзгляда в сторону Бурцева.
– … Легкие стрелометы хороши в поле, но крепостных стен им не одолеть, – в глубокой задумчивости говорил хан. – А помогут ли нам громовые шары китайского мудреца, если поднести их к воротам, – этого точно не знает даже сам Сыма Цзян.. Да и мало у нас железных горшков с огненным громом. Полон свой мы распустили, а новый уж не набрать – все окрестные крестьяне давно укрылись в Легнице. Значит, засыпать рвы, строить вокруг города тын и подносить к стенам лестницы и осадные щиты придется под польскими стрелами моим воинам. Многие из них найдут свою смерть при штурме крепости. А ведь мои тумены сегодня уже понесли серьезные потери. У меня не было таких потерь с тех пор, как я вступил в Польшу. Поэтому сейчас на счету каждый всадник, способный держать оружие.
Скрытый намек? Но к чему намекать? Если хан не желает отпускать новгородцев, то сказал бы прямо. Ишь, хитрословие восточной дипломатии!
– Да, воины мне нужны. – Кхайду не отводил взгляда от костра. – Только что у меня был гонец от хана Бату и его военачальника Субедэя. Посланник прискакал из венгерских земель, куда наши главные силы вошли, преследуя половцев‑кипчаков, и привез дурные вести. Венгры и половцы отступают, но войско Бату и Субэдэ слишком ослаблено. Оба считают, что пришло время объединяться. Я тоже думаю, сейчас разумнее всего собрать наши тумены в единый кулак.
Тягостное молчание…
– Мне нужны воины, – еще раз повторил Кхайду. Голос его зазвучал жестко. Брови сдвинулись. Первое столь явное проявление эмоций. И не самое лучшее проявление.
«Ну, все, – внутри у Бурцева что‑то оборвалось, – никуда нас хан не отпустит, а начнем качать права – казнит в назидание другим. Сказки о трепетном отношении к договорам с союзниками Дмитрий и Буран‑гул пусть расскажут кому‑нибудь другому».
– Да, мне нужны воины, Вацалав, поэтому в помощь твоей дружине я не смогу выделить большой отряд.
В помощь?! Он не верил своим ушам!
– Но ведь тебе, Вацалав, и не требуется слишком много воинов, чтобы настичь магистра Конрада и расправиться с ним.
Это был не вопрос – утверждение.
– Значит, мы можем выступать? – осторожно спросил Бурцев.
– И чем скорее, тем лучше. Напасть на магистра следует в польских землях, пока он не укрылся в каком‑нибудь тевтонском замке.
Все верно. Время слишком дорого, чтобы медлить. Бурцев кивнул. Аудиенция закончена? Нет… Еще нет. Кхайду продолжал:
– Мне хорошо известно о тайных планах Конрада. Крестовый поход, который он замыслил, опасен не только для Руси, но и для народов степей. А потому я надеялся добраться до магистра тевтонов прежде, чем он начнет осуществлять свой замысел. Однако потери, которые мы понесли сегодня…
Хан тяжело вздохнул:
– А тут еще гонец от Бату… Мне придется уводить свои тумены в Венгрию. Может быть, потом… Хотя кто ведает, что будет потом. Боюсь, не суждено уже моей сабле срубить голову Конрада Тюрингского. Значит, это должен сделать ты, Вацалав. Пока еще есть такая возможность. Иначе весь наш поход по польским княжествам – впустую. Так что собирай своих русичей.
Уже на пороге хан окликнул его. Лицо – по‑прежнему невозмутимое, глаза смотрят прямо. Но неужели в этих двух щелочках поблескивает недостойная воина влага. Или только истинного воина и достойная?
– Желаю тебе отыскать свою жаным хатын‑кыз, Вацалав.
Кхайду на мгновение отвел глаза. Влево – туда, где на хана взирала с картины на шелку черноокая восточная красавица.
Бурцев еще раз кивнул. На этот раз с благодарностью. Аделаида действительно была его «любимой женщиной», как выразился Кхайду.
