– А другие навсинайские чародеи? Почему же они не последуют примеру?
– Как «не следуют»? Очень даже следуют! Собезьянничают с меня, завистники, скопируют составленные мною эликсиры – я их специально делаю простыми, чтобы облегчить приготовление, – и пожалуйста, горланят о своей «победе»! А меня, меня не допускают в вивлиофику Таурмагического университета, не говоря уж о том, чтобы предоставить кафедру! – мэтр обиженно отвернулся и фыркнул, словно видя перед собой тех самых обезьянничающих завистников.
Тёрн помолчал, глядя на алхимика со странным выражением – смесью лёгкой досады и известного понимания.
– Мне кажется, почтенный мэтр не совсем со мной откровенен, – наконец проговорил дхусс, глядя на Ксарбируса в упор. – Я шёл через Навсинай и видел совсем другое.
– Любопытно будет послушать, – улыбка медикуса сделала бы честь опытному царедворцу.
– Против Гнили нет защиты. Эликсиры срабатывают один раз, скажем, останавливают многоножек, но, когда вспухает следующий нарыв, твари спокойно идут сквозь яд, и ничего им не делается. Рождаются не только «ляльки чорные», как говорят пахари, но и вроде бы совершенно нормальные дети, растут – месяц, два, три, а потом встают, выпускают зубы и перегрызают родителям горло. Или не родителям, кто попадётся. «Ведьм» и «ведьмаков» сжигают всё больше, а толку никакого.
– А-а, – протянул Ксарбирус. – Неужто я вижу перед собой ещё одного спасителя мира? Дорогой мой Тёрн, уверяю тебя, мир прекрасно проживёт, несмотря ни на какую Гниль. Это просто контрольный механизм. Ты понимаешь, что это значит?
Дхусс сдержанно кивнул.
– А раз понимаешь, то должен знать неизбежное следствие взрывного роста численности, как принято говорить у нас, учёного люда. Моих собратьев расплодилось слишком много. Мир, как может, защищается от нас. Не всегда приятными нам средствами, но ничего не поделаешь. Долг магов и алхимиков – помочь утверждению баланса, не допустить всеобщего бедствия. Чтобы болезнь не пошла вширь, вразнос, чтобы необходимая коррекция не обернулась катастрофой. Что, надеюсь, тебе тоже понятно.
– Странно, – помолчав, сказал дхусс. – Странно, что высокоучёный мэтр Шелдари не стал объяснять мне всё это. Ведь в изложенном вами, достопочтенный доктор, нет ничего скрытого или тайного.
– Значит, ты таки не понял, – Ксарбирус изобразил досадливую гримасу. – Скажи, что ты слышал по дороге сюда через Державу? Что говорит простой народ о Высоком Аркане и магах?
– Что и всегда, – Тёрн оставался закрыт и сдержан. – Что живут только своими интересами. Что ничего не предпринимают, дабы изжить Гниль. Ну и, конечно, толкуют о том, что неплохо бы податься «куда-нибудь ещё». Болтают, что жизнь куда легче за морем Мечей.
– Как же, легче, слушай их больше! – хохотнул Ксарбирус.
– Это неважно, «легче» она на самом деле или нет, – заметил Тёрн. – Важно, что пахари этому верят. Вот, досточтимый доктор, вы спросили меня, о чём толкуют в Державе, – я ответил. Но что же из того?
– А то, – Ксарбирус наставительно поднял палец, – то, мой дорогой дхусс, что простонародье уверено – маги обязаны остановить Гниль. Не понимая, что да, обязаны, но лишь до определённого предела. Разумного предела, конечно же. Повсеместное распространение знания, что ни Высокий Аркан, ни частнопрактикующие чародеи, вроде меня, не станут нарушать естественный ход вещей, может привести… к нежелательным последствиям.
– То есть к мятежу.
– Тебе виднее, мой дорогой, – хихикнул алхимик. – Я таких слов не произносил. Только о «нежелательных последствиях». Про мятежи ты уже сам додумал.
– Вы гоняете меня по кругу, доктор, – по-прежнему ровно, без малейшей примеси раздражения, сказал дхусс. – Наверное, с целью выяснить, что мне нужно «на самом деле». В искренность вы верите не больше, чем в детские сказки.
Ксарбирус как-то подозрительно резко задрал подбородок.
– Глупости! – поспешно выпалил он.
– У меня есть вопросы не только про Гниль, – добавил Тёрн, не обращая внимания на последнюю реплику алхимика. – Знамения, мэтр Ксарбирус. Уже упоминавшийся Небесный Сад, россыпь странствующих звёзд, так похожих на занесённые мечи. Свечения, сияния, изменения пути Гончих и даже рисунка веками неизменных созвездий. Гниль усилилась после него, сказали вы. Но не была ли она изначально вызвана чем-то подобным? И не возвестил ли, в свою очередь, Небесный Сад что-то ещё, кроме того, что бедствие стало ещё злее? Многие… верят, что те явления предрекли великие бедствия, по сравнению с чем сама Гниль – лишь мелкая неприятность.