Слава увлеченно рассказывал о близкой высадке, а Леша неожиданно для себя вдруг бухнул:
— А мою маму скоро посадят.
Именно неожиданно для себя бухнул. Вроде бы собирался сохранить тайну. С другой же стороны, а зачем было приходить.
— А за что? — спросил Слава, дорисовывая свой модуль.
— Она своего друга ножом ударила.
И снова это он выпалил неожиданно для себя. Надо было что-нибудь покрасивее придумать. То же самое, но покрасивее.
— А за что она его?
— Не знаю. Поддатые были. Поссорились, она его и ткнула. А просто так, я думаю. Сейчас, конечно, жалеет.
Ну, вот тут-то никто за язык не тянул. Чего в подробности влезать? Ну, ударила, ну, случайно, или, может, оборонялась, мало ли что можно придумать. Нет, тянет его уточнять.
А Слава продолжал себе рисовать модуль, словно Леша ничего ему и не говорил.
Но вдруг отбросил веточку, стер рисунок и торопливо заговорил:
— Вот ты скажи, Леша, почему взрослые такие гады? Им же на нас наплевать. Отец вот только приехал, так она сразу запела, мол, я больше не могу, мы чужие и все такое. Будто бы он не делом занимался, а водку жрал. А также вроде бы у нее друг, они вместе работают, и он прямо замечательный человек. Отец сидит, и вид у него виноватый — ну, ему стыдно, что она при мне эту пластинку завела. Я тогда и говорю — очень жаль, мама, нам с папой будет очень не хватать тебя. Она в слезы — жестокий мальчик, я для тебя все, а ты! Пусть теперь повертится. И посмотрим, для кого она живет — для нас или для себя.
Леша молчал. Он был просто ошарашен. Потому что уверен был: уж кто-кто, а Слава-то человек счастливый. Оно и понятно: отец — геолог, мать — врач. Он хотел как-то утешить Славу, но в голову ничего не приходило. А был туп. Вернее, умен, как электровеник. Да и что станешь говорить? Что все взрослые гады? Он очень жалел Славу.
Себя же он в этот момент не жалел вовсе. А что ему? Он ведь привык, что отец был вот таким-то замечательным человеком, а сестры — круглые отличницы и самого примерного поведения. Леша к этому привык и смирился с этим. Как и с тем, что никому он не нужен.
А Славе-то сейчас каково? Для него эти семейные выкручивания — впервые. Он-то еще к этому не привык. То есть Леша сейчас понимал: если бы он хоть чем-то мог помочь Славе — ничего бы не пожалел.
И еще Леша впервые в жизни почувствовал, что он хоть кому-то нужен. Вот хоть Славе, к примеру. И Леша не сомневался, что свою тайну Слава может доверить только ему. В этом он был даже уверен. Единственный друг, получается.
Он старался придумать, чем можно помочь Славе. И придумал: а он всегда будет верным другом. И они всегда будут вместе. Они даже без жен обойдутся. Потому что на фиг жены, если есть на свете такие верные друзья.
Более того, он знал, что когда совершит какое-то важное дело, и все люди разом станут счастливыми, Слава будет очень гордиться своим другом.
Луна то светила ярко, то заходила за низко висевшие облака. Но вот вылетел на чистое небо краешек ее, тонкий серп и, прорываясь сквозь облака, луна полетела вскачь, все быстрее и быстрее, и вот, полностью свободная от облаков, вспыхнув невозможным ярким накалом, она внезапно остановилась.
— А ты что собираешься делать? — спросил Слава.
— Не знаю.
— Ну, как это делается? Тюрьма там, суд?
— Не знаю. Вот боюсь — придут и заберут.
— Ну, там тоже ведь люди. Чего они будут ее забирать. Она же не шпионка и не собирается убегать.
— Не знаю.
— Так узнай!
— А где я узнаю?
— Пойдем к нам. Посоветуемся с отцом.
— Нет. Не могу.
— А чего?
— Не могу и все.
Слава чуть подумал.
— У тебя есть знакомые в милиции?
— Знаю тетку из детской комнаты.
— Нормальная?
— Вроде бы. Не вопит. И ногами не топает.
— Ты сходи к ней. Узнай, что к чему. Как это делается, когда забирают, и все такое.
— Да! — сразу согласился Леша. — Нормальная тетка. Завтра и схожу.
Днем сгонял в милицию, узнал, когда работает капитан Соколова Н. А. Ага, прием сегодня вечерний.
Он не очень и понимал, что ему надо от инспектора. Но уговорил себя: с кем-нибудь ведь надо посоветоваться. И потом — он не состоит на учете, и тетка не станет на него кричать.
