— Я только на минутку. Только на минутку. Я от родительского комитета. Третий класс, пятая школа, — а сама уже вплыла в кабинет и, упершись кулаками в стол, нависла над Ниной Анатольевной.
— Хорошо, я слушаю, — покорно согласилась красивая инспектор.
— У нас в классе есть девочка, она всех лупит. Даже мальчиков. И очень зло лупит. И старается ударить побольнее. И руками, и ногами. Да все норовит под дых, и по почкам, и в пах. Поговорите с ней. Это просьба родительского комитета. Только обязательно в форме.
— Хорошо. Я завтра буду в вашей школе. Фамилия девочки.
Женщина назвала.
— И обязательно в форме.
— Хорошо, — грустно усмехнулась Нина Анатольевна. — В форме.
Женщина ушла.
Нина Анатольевна села на стул и молча устало смотрела на Лешу. Нет, не торопила, мол, вываливай, что еще у тебя там случилось. А сидела и смотрела. Вот именно усталая и грустная. Леша подумал, что у нее, пожалуй, дети есть, и они ждут ее, она же разбирается с «моментистами» и терпеливо ждет, чего ж это хорошенького скажет ей Леша.
И тогда он решил не задерживать женщину, не пудрить ей мозги чепухой, а сразу все и рассказать. И рассказал. Ну, как мама ударила дядю Юру, и как Леша боится, что ее заберут, а его отправят в детский дом, и вот что-то нужно делать. Только он не знает, что именно. Вот и пришел посоветоваться. Потому что больше не с кем.
— Для начала ты успокойся, Леша. До суда ее забирать не будут. У нее же дети.
Это уже была радость, и Леша облегченно перевел дыхание.
— Я не слышала, чтобы был сигнал, что Анна Владимировна ударила человека. Мне бы сказали. Но ты посиди, я схожу к дежурному.
Она вышла, и через несколько минут возвратилась.
— Нет, такого сигнала не поступало. Понимаешь, есть положение: если рана тяжелая, то дело возбуждается в любом случае, а если легкая, то по заявлению пострадавшего. То есть как раз дяди Юры.
И Леше сразу стало ясно, что нужно делать — уговаривать дядю Юру не подавать заявление. Если, понятно, рана легкая.
— А как мне его найти?
— Ты мыслишь правильно. Ты знаешь, когда Анна Владимировна его ударила?
— Знаю.
— А вот куда увезли, не знаешь.
— Не знаю.
— Это нам как раз сейчас скажут, — Нина Анатольевна потянулась к телефону, но сразу отвела руку. — Да, но ведь ты не знаешь его фамилию и адрес.
— Почему не знаю? Знаю. Мама оставила мне и фамилию дяди Юры и его адрес. Ну, на всякий случай. Если у нас что случится. Вот! — и он протянул Нине Анатольевне смятую бумажку.
Нина Анатольевна нашла в листке под тяжелым стеклом нужный телефон, набрала номер и спросила, где сейчас такой-то, его увезли по «скорой» тогда-то, с такого-то адреса. И для верности, чтоб те не вздумали возникать, Нина Анатольевна скромно назвалась — капитан милиции Соколова.
Те ответили.
— Где это? — спросила Нина Анатольевна и записала на бумажке адрес больницы. Протянула бумажку Леше.
— Езжай завтра туда. Дядя Юра в удовлетворительном состоянии, — и она рассказала, как добраться до больницы.
Попросил маму разбудить его на полчаса раньше — завтра политинформация.
Утром поднялся сразу, без повторных напоминаний, резво сделал зарядку, резво же позавтракал и выскочил из дому.
Никому не сказал, куда едет. Ни маме, ни сестрам. Маша впервые сегодня встала с ним вместе — первый трудовой день в магазине — все понятно. Как говорится, долгая и честная трудовая жизнь впереди — это тоже понятно. На свете нет прекрасней красоты, чем красота кипящего металла, как раз пели по радио. Это, значит, про нашу Машу.
Ничего не сказал и маме — а чтоб она зря не дергалась. А то захочет сама ехать и уговаривать потерпевшего. А ведь вовсе неизвестно, как пострадавший ко всему этому отнесется. Может, он при виде мамы рассвирепеет. Может, он и не думает подавать заявление, а увидит виновницу его беды и как раз заявление накатает. Так может быть? А почему нет? А вот Леша как раз все и уладит. В этом Леша не сомневался.
Да, выходя из дому, он отчего-то был уверен в успехе. Даже взведен был этой уверенностью. Уж как ему удастся уговорить дядю Юру — вопрос другой. Тут все средства хороши. На жалость будет брать — ну, не хочет гудеть в детский дом, ныть будет, хныкать, надо — так в ногах валяться, а только непременно уговорит. Потому что расчет здесь простой: лучше сейчас полчаса поныть и поваляться в ногах, чем потом годами ожидать, что мама заберет его из детского дома.
