Разрисованный Человек, продолжая стоять на коленях, повернулся, наконец, рот его оскалился в улыбке.
— Джентльмены, мальчики, перед вами действительно человек, который живет с молнией!
Второй полисмен улыбнулся; его рука соскользнула с кобуры.
Уилл отодвинулся вправо.
Старый глаз, точно плевок, тотчас настиг его и впился, высасывая душу.
Уилл дернулся влево.
Пристальный глаз старика был флегматичен. Его запекшиеся губы с трудом раскрывались, чтобы повторить затрудненный вдох. Откуда-то из глубины вдруг возник голос, отразившийся от промозглых каменных стен его тела, и лишь потом изо рта выпало.
— Добро пожаловать-ть-ть-ть…
Слова тут же словно бы упали обратно.
— Добро…пожал-л-л-л-л…
Полисмены, одинаково улыбаясь, толкнули друг друга локтями.
— Нет! — внезапно закричал Уилл. — Это не представление, это не репетиция! Он был мертв! И он умрет опять, если вы отключите энергию!..
И тут же зажал себе рот рукой.
О Боже, подумал он, что я делаю? Я хочу, чтобы он ожил, чтобы он был! Но, Боже, еще больше я хочу, чтобы он умер, я хочу, чтобы все они умерли; они меня так напугали, что в животе будто кошки царапают, будто я проглотил ком шерсти!
— Простите… — прошептал он.
— Прекратите! — заорал мистер Дак.
Уроды окинули его смятенными и свирепыми взглядами. Что же еще случится со статуей, прикованной к холодному, искрящемуся стулу? Единственный глаз старо-го-старого человека закрылся. Рот сомкнулся, выдавив пузырек грязно-желтой слизи.
Разрисованный Человек, зловеще усмехаясь, ударил но рубильнику, установив его на предельную мощность. Затем сунул в мягкую как перчатка руку старика стальной меч. Ливень электричества, словно пружина старинного граммофона, ударил в дряблые щеки старика. Глаз снова открылся, похожий теперь на пулевое отверстие. Он жаждал найти Уилла, он нашел его изображение и принялся жевать его, глотать, есть. Губы прошипели:
— Я… уууувидел…мальчиковвввв…вввввошли…тебе…шатерррррр…
Замирающий голос получил новую порцию сил, он, словно проколотый булавкой шарик, выпускающий воздух, произнес несколько едва различимых слов:
— Мы… репетируем… я думал… играем… такоййййй трюк…притворяюсь…мертвым…
Опять замолк, чтобы глотнуть кислорода как пива, электричества как вина.
— …позвольте мне упасть…похоже…я…умерррр…маль-чишкаааа…который кричал…убежал!..
Прежде чем сказать, старик словно очищал каждый слог от шелухи.
— Ха. — Пауза. — Ха.— Пауза. — Ха.
Электрические разряды ажурной строчкой прошивали его свистящие губы.
Разрисованный Человек предупредительно кашлянул.
— Это представление…оно утомляет мистера Элек-трико…
— О, конечно, — оживился один из полисменов.-Извините. — Коснулся козырька фуражки. — Замечательное представление.
— Замечательное, — сказал один из медиков.
Уилл вскинул глаза, чтобы увидеть, какое у него лицо, когда он говорит это, но Джим загораживал медика.
— Мальчики! Вот дюжина бесплатных билетов! — Мистер Дак достал билеты из кармана. — Подойдите сюда!
Джим и Уилл не двинулись с места.
— Вот повезло! — подмигнул один из полисменов.
Уилл застенчиво протянул руку к билетам ярко-пламенного цвета, но остановился, когда мистер Дак спросил:
— Ваши имена?
Полисмены подмигнули друг другу.
— Скажите ему, ребята.
Мальчики молчали. Уроды пялились на них.
— Саймон, — сказал Джим. — Саймон Смит.
Рука мистера Дака, в которой были билеты, сжалась.
— Оливер, — сказал Уилл, — Оливер Браун.
Разрисованный Человек с силой вдохнул воздух. Уроды тоже разом вдохнули. Этот мощный общий вдох, казалось, расшевелил мистера Электрико. Его меч дернулся. Кончик меча, подпрыгнув, ужалил Уилла искрой в плечо, затем зелено-голубые разряды прошипели под Джимом. Молния ударила и ему в плечо.
Полисмены засмеялись.
Широко раскрытый глаз старого-престарого человека засверкал.
— Я посвящаю вас в рыцари…ослы и дура-ки-и-и-и-и-и… Я посвящаю…тебя…мистер Слабак… и… мистер Бледная Немочь!..
Мистер Электрико замолчал. Меч коснулся их.
— Кор-р-рот-х-х-х-ая…печальная жизнь…для вас обоих!..
Узкая щель его рта закрылась, влажный глаз слипся. Сдерживая затхлое дыхание, он точно прислушивался к искрам, пробегавшим в крови, как пузырьки в шампанском.
