Потому-то нынешней ночью Уилл, затаив дыхание, ждал, когда раздастся мелодия, зовущая вперед.
Какую же мелодию выберет Джим, чтобы представить карнавал, мисс Фоли и мистера Кугера или злого племянника?
Десять часов пятнадцать минут. Десять тридцать.
Ничего не слышно.
Уиллу не нравилось, что Джим сидит в своей комнате и думает, о чем? О Зеркальном Лабиринте? Что он видел там? И, увидев, что решил предпринять?
Уилл беспокойно повернулся.
Особенно ему почему-то не нравилось думать о том, что у Джима нет отца, от этой мысли ниточка перекидывалась почему-то к представлениям в цирке, и все превращалось в темноту, которая заливала луга. И еще думалось о его матери, которая не хотела отпускать Джима от себя, и тому приходилось по ночам убегать из дому, уходить на улицу, чтобы подышать воздухом свободы, влиться в свободные ночные потоки, бегущие к большим и еще более свободным морям.
Джим! — подумал он. Ну, начинай же музыку!
И в десять тридцать пять он услышал.
Он слышал или ему только показалось, что слышит, как Джим высунулся из окна при свете звезд, спрыгнул на дорогу, и как весенний кот мягко направился к громадному ксилофону. И возникла мелодия! Была или не была она похожа на похоронную литургию, исполненную наоборот старым органом-каллиопой?!!
Уилл начал было поднимать раму окна, чтобы посмотреть, не почудилось ли ему. Но неожиданно и окно Джима тихо скользнуло вверх.
Значит, его и не было внизу на старом тротуаре! И одно лишь дикое желание Уилла создало мелодию! Уилл зашептал было что-то, но тут же умолк.
Джим, без единого звука, стремительно съехал вниз по водосточной трубе.
Джим! — подумал Уилл.
И уже стоявший на газоне Джим застыл, как если бы услышал, что его окликнули по имени.
Ты не уйдешь без меня, Джим?
Джим быстро взглянул наверх.
Даже если он и увидел Уилла, то не подал вида.
Джим, подумал Уилл, ведь мы все еще приятели, мы ищем то, что никто, кроме нас, не чует, слышим то, чего больше никто не слышит, у нас одни и те же стремления, одна и та же дорога. И сейчас впервые за всю нашу дружбу ты убегаешь украдкой! Оставляешь меня!
Но проезд между домами был уже пуст.
И словно ящерица скользила вдоль живой изгороди, где пробирался Джим.
Уилл долго вглядывался в сторону решетки ограды, видневшейся за живой изгородью, прежде чем подумал: я остался один. Если я потеряю Джима — первый раз за все время — тогда я тоже когда-нибудь в одиночестве окажусь на улице ночью. И куда мне идти? Туда же, куда идет Джим.
Господи, помоги мне!
Джим скользил тихо, как сова за мышью. Уилл бежал вприпрыжку, как безоружный охотник за совой. Их тени летели за ними по газонам, тронутым октябрем.
И когда они остановились…
Перед ними был дом мисс Фоли.
22
Джим оглянулся.
Уилл сделался кустом позади какого-то куста, стал тенью среди теней, и глаза его были как стеклянные линзы, наполненные звездным светом, они не выпускали Джима, шепотом взывавшего к окнам второго этажа:
— Эй, там…эй…
Что же это, подумал Уилл, он хочет, чтобы его вспороли, и в него, как в мешок, насыпали битого стекла от Зеркального Лабиринта?
— Эй, — осторожно позвал Джим, — ты!..
Вверх по тускло освещенной шторе поднялась тень. Маленькая тень. Племянник привел мисс Фоли домой, они были в разных комнатах ил и…О Боже, подумал Уилл, я хочу, чтобы она была дома и в безопасности. А может быть, он, как торговец громоотводами…
— Эй!..
Затаив дыхание, Джим пристально смотрел вверх с тем горячечным видом, какой у него бывал летними ночами, когда он смотрел представление в окне Театра в том доме через несколько улиц отсюда. Он вглядывался вверх со страстной дрожью, забыв обо всем на свете, Джим сейчас напоминал кота, стерегущего какую-то необыкновенную мышь, которая вот-вот выскочит. Казалось, он медленно тянулся ввысь, его кости росли, притянутые тем, что показалось и тотчас же скрылось в верхнем окне.
Уилл стиснул зубы.
Он почувствовал некую тень, просочившуюся сквозь дом, тень, подобную леденящему вздоху. Больше он не мог ждать. Он выскочил вперед.
— Джим!
Он схватил Джима за руку.
— Уилл, что ты здесь делаешь?!
— Джим, не говори с
