– У нас хороший палач, – подал голос Шэк, на лице которого вместо всегдашней ухмылки застыло отвращение. – Не волнуйся, капитан, он всем отрубает головы с первой попытки.
– Это не твое дело, мастер стражи! – раздраженно отчеканил Бран. – Палача можно ведь и подтолкнуть. Нечаянно. Ты понял, Торн?
– Моя жена не верила тебе, и я тебе не верю, – повторил Торн.
– Я бы на твоем месте, – согнулся в шутовском поклоне Бран, – не слишком бы доверялся мнению собственной жены. И не потому, что она уже мертва.
– Я на своем месте, – ответил Торн. – И по-прежнему полагаюсь на мнение своей покойной жены. А ты на своем месте можешь водить за собой хоть роту стражников. Они не спасут тебя от твоей трусости и твоей мерзости.
Бран побелел от бешенства, схватился за рукоять меча, но, оглянувшись на Шэка, процедил сквозь зубы:
– Запомни. На всякий случай. Ну, чтобы было о чем подумать, укладывая голову на плаху. Твой сыночек в беде, Торн. Да-да. Попал в плен под Фригой. Несколько дней назад. Кто знает, может, он встретит тебя с распростертыми объятиями за смертной пеленой? У тебя осталась только дочь, Торн. Только дочь. Что же ты замолчал?
Торн не проронил больше ни слова. Он вспоминал недавний сон.
Ночью он впал в забытье, в котором к нему приходила Лики. Она стояла напротив решетки и укоризненно качала головой, а потом вдруг принялась кричать, словно кто-то ее избивал, но рядом с нею никого не было, и все же она кричала, рычала, выкрикивала чужим голосом проклятия, не двигаясь при этом с места, а потом все заволокла тьма.
Утром Торн увидел, что в клетке напротив появилась черноволосая девка. Она была одета по-мужски и уж точно не походила на затравленного зверька или жертву, Торн посмотрел на нее равнодушно, но вдруг выцепил взглядом что-то знакомое.
– Чего уставился? – оскалила она молодые зубы. – Убирайся к демонам! Думала, что побуду одна, но и здесь нет покоя от уродов. Если хочешь облегчиться – валяй, смотреть не стану.
– У тебя нашивка на рукаве, – проговорил Торн. – Это герб дома Вичти. Золотое руно и кривой меч на фоне Молочных пиков. Только не говори, что ты стражница Брана Вичти.
– Подожди-подожди, – она поднялась, прижалась к решетке гибким телом, раскинула руки. – А ведь ты его зять и первейший враг! Торн Бренин, провалиться мне на этом самом месте! Так это ты его вчера довел до скотского состояния?
– Нетрудно довести до скотского состояния скота, – ответил Торн. – Что касается врага… Если кто-то тебя числит врагом, твоего согласия не требуется.
– Плюнь, – зевнула девка. – Если ты в темнице, уже неважно, кто твой друг, и кто твой враг. Первый тебе не поможет, второй до тебя не доберется. Впрочем, я слышала, что твое дело безнадежно? Сочувствую. Попробуй думать о чем-то приятном. Вот как я теперь.
– Не могу вспомнить ничего приятного, – опустился на плашку Торн. – Жена умерла, дочь пропала, сын неизвестно где, кажется, в беде. В моей стране жатва, я приговорен к казни. Что выбрать?
– Ты слишком серьезен, – подергала замок собственной клетки девка. – Надо быть проще. Находить поводы для радости. Вот мне удалось дать по роже одному мерзавцу, вот об этом я и думаю. С удовольствием.
– Неужели, сам Бран Вичти получил по морде от собственной стражницы? – удивился Торн. – Конечно, кто же еще мог заточить тебя в эту клетку. Подожди, дай угадаю. Ты ведь из Райдоны? Послушница монастыря ночных убийц? Я знаю, что он называется Обителью смиренных, но только оттуда выходят стражницы. Что тебя заставило поступить на службу к мерзавцу Вичти?
– Свобода, – прошептала девка. – Разве может быть что-то дороже? Да, мы с сестрой служили Вичти, но из монастыря можно было уйти только таким способом. Кто же знал, что наниматель окажется мерзавцем да еще и скользким гадом? Руки начал распускать, добро бы еще хоть что-то мог, а то – так… Немощь в дорогих портах. Обещал или казнить меня, или забить плетьми. Особенно, если я стану трепать языком. Но я здесь не задержусь. Я не рождена сидеть в клетке и ждать собственной участи!
– Превратишься в птицу и вылетишь через решетку? – усмехнулся Торн.
