Уставшая за день Феникс же сразу забиралась в спальный мешок и ложилась отдыхать. Казалось, что настроение у неё портится с каждым пройденным метром. Если вначале дороги она еще улыбалась, вместе со всеми любовалась красотой подземного мира, то уже на следующий день Феникс стало все безразлично. Она погружалась в апатию, шла только потому, что все шли, ела потому, что ей говорили есть, отвечала, если её спрашивали. Казалось, что если её не трогать — она просто ляжет в каменный пол и будет лежать там, пока не уснет вечным сном.
Её дурное настроение быстро начало заражать остальных, поэтому идея вечерних посиделок умерла, так и не родившись. Чтобы не оставлять Феникс, я расстилал свой спальный мешок рядом с ней, забирался в него и, не обращая внимания на взгляды других, обнимал Феникс. Лежать так было неудобно, но главное то, что так даже во сне она чувствовала, что я рядом. И ей становилось немного легче.
Сон в пещере, кстати говоря, то еще удовольствие. Во-первых — не жарко и очень сыро. Во-вторых — неровный каменный пол не давал нормально отдохнуть. Но самое главное — тишина. В пещерах очень тихо, так тихо, что хорошо слышно дыхание других людей, спавших в нескольких метрах от тебя и стук капель в соседней пещере. Поначалу это радует, но потом внезапно мозг начинает паниковать. Нехватка звуковой информации напрягает, заставляет подсознательно искать подвох и даже порождает слуховые галлюцинации.
Мне было проще, в конце концов, я провел десятки часов в полной темноте и тишине, учась контролировать себя. А вот остальные поначалу даже засыпали с трудом.
Спустя три дня подземные залы стали становится все меньше и меньше, вскоре большую часть пути мы стали идти по узким туннелям. Некоторые из них были естественного происхождения, а другие словно были проплавлены в скале с помощью магии или неизвестных технологий.
Пока своды пещер и туннелей были где-то над головой, все было в порядке. Когда даже в высоких местах я смог без особых усилий потрогать рукой потолок — всем стало не по себе. А вот когда нам пришлось без малого час идти согнувшись — даже Николай перестал шутить.
Толща камня буквально давали на нас. Все нет-нет, да с невольной опаской поглядывали на каменный потолок. Особенно сильно нервничала Светлана, когда видела трещины. Я лично умом понимал, что раз за прошедшие тысячи лет ничего не рухнуло, то нет никакой причины для того, чтобы оно обрушилось прямо над нами, но тоже подсознательно старался быстрее пройти под трещинами. Как ни странно, но меньше всех волновалась Феникс. Ей было просто наплевать на все происходящее вокруг, она смотрела вниз и механически передвигала ноги.
На четвертый день нас ждал новый колодец, на этот раз всего метров пятьдесят глубиной. Когда мы все спустились вниз, Сергей нас обрадовал:
— Все, ребята, хорошая дорога закончилась.
На это даже Феникс отреагировала.
— То есть это была хорошая дорога? — уточнил Николай.
— А что будет дальше? — севший голосом спросила Светлана.
— Весело будет дальше, — сухо ответил Сергей.
— Эх, блин, а хоббиты меньше через Морию шли, — устало вздохнул Николай.
— Так у них Гендальф был, а у нас только мы с Феникс, — отозвалась Светлана.
— Главное чтобы мы на Барлога не нарвались, — проворчал Федор, — патронов у нас с собой всего-ничего.
— Отдохнули? — спросил Сергей, сворачивая карту. — Ползем дальше.
— Может быть — идем? — уточнил я.
— Нет, Игорь, я не оговорился.
Как мне объяснил Федор, такая замечательная фигня называется шкуродер. Это узкий лаз, пробраться через который можно только ползком и с большим трудом. И шкуродерами их прозвали не случайно — в них на самом деле легко можно ободрать шкуру.
— Если верить карте, то длина всего пять метров и один поворот, — сказал Сергей.
Николай встал на колени и посветил фонариком в лаз.
— А сколько лет это карте? — уточнил он.
— Пятьдесят.
— Мда…
— У атлантов что, сил не хватило и здесь туннель пробить? — недовольно поинтересовался я.
— Если увидишь кого-нибудь из них — спроси об этом, — сухо ответил мне Сергей. — Кстати, Игорь, угадаешь, кто пойдет первым?
