Вокруг было тихо, безлюдно. Джоан быстро прошла к своей машине, пересекая многочисленные белые линии разметки. Высоко в темно-лазурном небе взревели турбины самолета. Но звезды высыпали так густо, что невозможно было рассмотреть его бортовые огни.
Она никогда не закрывала дверцы машины. Она тронула с места, не включая света и не глядя на разметку. Яично-желтый свет, заливающий автостоянку, невысокие легкие застекленные здания вокруг, командная вышка, самолеты — весь аэропорт проплыл у нее за спиной. Впереди простиралась равнина с величественными пальмами, черными, высокими. В стороне от дороги маячил лес, озаряемый какими-то непонятными, похожими на гейзеры вспышками.
Джоан не поняла, откуда вдруг появился тяжелый лимузин — тоже с невключенными фарами, — но почувствовала его приближение прежде, чем увидела. Резко нажав на тормоз, она включила звуковой и световой сигналы. Ее ослепили фары лимузина, но за долю секунды до этого она узнала лицо летчика — или стюарда? — который первым прошел сегодня мимо нее в зале ожидания. Светлое молодое лицо, густые волосы, зачесанные на косой пробор.
— Куда едешь, ненормальный! — с досадой крикнула она.
Выезд со стоянки был достаточно широк, в три полосы, и Джоан не могла понять, почему лимузин движется так близко, почему тронулся с места одновременно с ее автомобилем. Боковое стекло лимузина было опущено, и она хорошо видела выражение лица водителя.
Перед шлагбаумом они остановились. Джоан заплатила сорок центов, как показывало световое табло. Табло соседнего автомобиля показывало четыре нуля — со служащих авиакомпании плату не взимали. Состр тоже ничего не платил, его траты брала на себя Юго-восточная авиакомпания.
Кто он — летчик, стюард? Обычно стюардов подбирали именно таких — мужественных, стройных. На таких приятно смотреть и пассажирам, и пассажиркам…
Он кивнул ей как знакомой.
— Привет!
— Привет! — ответила ему Джоан.
Может быть, они встречались в дельфинариуме?
— Домой?
Джоан молчала.
Над ними прошумел транзитный самолет, а потом, в тишине, вдруг стал слышен шум прибоя — океан был рядом.
— Джин? Виски? Со льдом или без? — послышался голос из лимузина.
«Ну чего ты лезешь?» — беззлобно подумала Джоан.
Шлагбаум поднялся. Джоан нажала на педаль газа. Лимузин бесшумно двинулся за ней. Джоан внимательно за ним следила. Тяжелая сверкающая громада с немигающими включенными фарами, целиком заполнившая зеркало заднего вида.
«Летчик», — почему-то решила Джоан.
Когда на перекрестке зеленый свет светофора стал предупреждающе мигать, Джоан попыталась оторваться от лимузина. Но навстречу, сияя всеми фарами, вдруг бесшумно один за другим вылетели четыре автомобиля.
Джоан тормознула — резко, так, что шины засвистели. Ее «форд», будто споткнувшись, сел на задние колеса. Скорее удивленная, чем испуганная, с ногой на педали тормоза, она смотрела на автомашины, которые со свистом пронеслись мимо к повороту, ведущему в аэропорт.
Джоан хмыкнула, пожав плечами.
Она успела рассмотреть, что в каждой машине было по два-три человека. Они явно спешили — куда, зачем? Последние самолеты давно приземлились и снова взлетели, на юге и на востоке были другие — большие — аэродромы. Шум транзитных самолетов давно уже стих над водами океана. Куда же они спешат, эти глупцы?.. Зеленый глаз светофора подмигнул Джоан, и она тут же забыла о них — пусть себе едут куда хотят. У нее своя дорога.
На почтительном расстоянии от нее все так же неуклонно двигался лимузин.
Они ехали по ярко освещенной, праздничной, даже величественной Кортес-роуд на север. Близость аэропорта все еще угадывалась по подсвеченному огнями ночному небу. Кортес-роуд вилась вдоль капризно изгибающегося берега, короткие улочки и переулки разбегались от нее в стороны. То и дело резкий свист шин сменялся приглушенным шорохом, когда машина проносилась по широким, невидимым ночью мостам через каналы и лагуны, усеянные покоящимися возле многочисленных причалов лодками и яхтами с горящими бортовыми огнями. Водные пространства, малые и большие, сливались за темной чертой горизонта. Где-то за каменными и металлическими перилами гулял прибрежный ветер, слышались мерные удары волн. Был самый разгар сезона, всюду чувствовалось праздничное возбуждение Кортес-роуд с ее высокими зданиями, магазинами, увеселительными заведениями, музеями, просторными площадками для гольфа, которые чем дальше на север, тем гуще обступали улицу с обеих сторон, с ее пестрыми витринами и обширными стоянками для машин. В сущности, центра не существовало — вся Кортес-роуд была своеобразным центром, расширяющимся возле песчаных пляжей и сужающимся там, где вода подступала к самой суше.
