— Ты еще здесь? — спросила она.
— Здесь, — ответил Состр.
— И долго мне тебя ждать?
— Недолго. — Состр поднял голову. — Совсем недолго, — повторил он.
Снаружи донесся и затих мощный рокот работавшего на полных оборотах двигателя. В дверях показалась фигура шерифа Лоренса — стройного мужчины средних лет в серой шерифской форме и кокетливо примятой спереди фуражке. Его черный лакированный ремень был увешан наручниками, над левым карманом рубашки блестела шерифская звезда, над правым — полицейский свисток. Он пристально смотрел на Джоан. Состр, прищурившись (в зале ожидания было включено все освещение, и свет резал глаза), с достоинством пересек зал, подошел к Гордону, который тотчас же отступил за стойку.
Теперь они остались одни в этом прозрачном стеклянном зале, и Состру вдруг показалось, что ровный сверкающий пол уходит у него из-под ног.
Джоан ловила его взгляд.
Они не виделись с утра — он ушел как обычно, когда она еще спала. Сейчас она выглядела отдохнувшей — волосы тщательно расчесаны, лицо светло-шоколадное, гладкое.
— Тогда я пойду! — тихо сказала Джоан, не двигаясь с места, но с плохо скрываемым нетерпением.
Состр отошел от нее размеренным неспешным шагом занятого человека. Ему оставалось сделать еще шесть-семь рейсов от стены до стены, а потом можно было перейти в большой салон. Там работать легче — там в основном работала машина. Только бы не забыть пластмассовый баллон с керосином…
— Ну пошли! — прошептала Джоан у него за спиной.
Он кивнул. Хорошо, что Гордон не видел.
— Я буду ждать в кафе, Состр!
Она старалась говорить тихо. Но не стоило уточнять, где она будет ждать.
И хотя Состр не видел ее, он спиной чувствовал, что она еще не ушла. Снова повернувшись к ней лицом, он увидел ее на прежнем месте — у выхода. Глаза Джоан, обрамленные голубоватыми тенями, смотрели по-детски невинно, просяще.
— Состр… — Ее губы раскрылись, как бутон, когда он подошел к ней совсем близко. — Ты что, сердишься?
Только теперь он остановился, глядя прямо в ее немигающие, ясные глаза.
Впервые ему не хотелось уходить вместе с нею, впервые ее присутствие вдруг усилило обуревавшие его тягостные предчувствия.
Гордон крикнул, чтобы он поскорее убирал помещение и отправлялся домой. Плафоны тихо потрескивали, излучая яркий безжизненный свет, из распахнутой двери веяло ночной свежестью. Усеянное звездами небо отдыхало после дневного зноя, истомившего своим жарким дыханием эту узкую полоску земли между Атлантикой и Мексиканским заливом…
— Сердишься? — ласково прошептала Джоан.
Гордон больше не показывался, Лоренса тоже не было. Они были с Джоан одни в зале, но, даже если бы кто-то и был рядом, это не имело значения.
— Нет, — сказал он наконец. — Не сержусь.
— Ни на что не сердишься?
— Ни на что!
Джоан улыбнулась — ах, как ослепительно она улыбалась! Улыбка создавала вокруг нее некую сферу, некое магнитное поле в наэлектризованном неоновым светом воздухе.
— Я твоя, Состр!..
Он кивнул. Он смотрел ей вслед до тех лор, пока она не исчезла на залитой желтым светом автостоянке — быстрая, стремительная…
2
Она сама себя содержала. Да, они жили вместе, но она могла тратить деньги по своему усмотрению.
Девушки на автостоянке ее знали, и, наверное, можно было, пользуясь знакомством, иногда не платить, но желтые огоньки шлагбаума поднимались, только когда отрывали картонный талон, выползающий из стального электронного автомата, отмечающего время стоянки автомобиля.
Ее новый серебристый «форд-мустанг» стоял возле машины Состра — тоже «форда-мустанга», такого же серебристого, но устаревшей модели, потрепанного, облупившегося. Она специально ставила свою машину рядом с машиной Состра.
Джоан вдруг вспомнила сборище под высоким сводчатым потолком «Келгринс-дилижанса» — весь день там было многолюдно, с утра до вечера. Они с Пегги часто там бывали. От одной только мысли об этих часах ей становилось легко и радостно. Там пела Ууди Йонг и играл оркестр Люри Кинта, они выступали уже третий сезон. Она любила этот оркестр и Ууди Йонг, но всякий раз, когда она слушала их, ей хотелось быть рядом с Состром. Она думала: а что, если Состр — мираж, что, если она никогда больше не увидит его?..
