Сделав широкий разворот, они проехали по висячему мосту; мост был разводной, пролеты его раскрывались, как створки раковины, пропуская яхты с высокими мачтами, катамараны и более мелкие суда. Шины монотонно шуршали по стальной обшивке моста, но обе стороны которого дышала темная сонная вода. Тишина заполняла просторные земли под южным звездным небом и необъятные шири океана.
Роуз-бич отделяли от океанского берега многочисленные лагуны, рукава, каналы, болота, узкие песчаные косы. Но весь район стоял на твердой земле — одинокий остров среди осушенных низких болот. За последние годы здесь выросли новые жилые кварталы: низкие домики среди пальм, с верандами, огражденными проволочной сеткой.
С некоторых пор финансируемые банками компании и отдельные предприниматели почти за бесценок скупали огромные площади залитой водой земли, проводили каналы в непроходимых зарослях тростника, доставляли землю, укрепляли берега возникающих островов и полуостровов, связывали их мостами, строили дороги. И тогда уже продавали разбитую на участки землю.
Легкие сборные дома покупали обычно в кредит, платили за них ежемесячно. Поэтому владельцы прежде всего боялись потерять работу. И, конечно, они испытывали чувство благодарности к банкам, деньги которых помогли им стать обладателями столь удобных домов — с заасфальтированной подъездной аллеей для автомобиля, с лодочной пристанью за домом и зелеными газонами. На лодках, маленьких и больших, парусных и моторных, по бесконечным заливам и каналам можно было выходить в океан. Они чувствовали себя истинными хозяевами континента, простирающегося от тропика Рака до Великих озер на севере.
И все же, какой бы красивой она ни выглядела, это была суша, отвоеванная у воды, и поэтому в домах не было подвалов. Единственной твердой полоской настоящей земли был Роуз-бич, где некогда чернокожие, которых непрерывно теснили, нашли себе убежище. Вот уже два века Роуз-бич принадлежал только им. Многие десятилетия болота и топи защищали этот клочок земли на краю света.
Но сейчас положение изменилось: из забытого богом угла Роуз-бич превратился в заманчивый оазис, на который зарились и предприниматели, и банки. Но чернокожие обитатели острова устояли перед первыми соблазнительными предложениями, и их неосознанное изначальное сопротивление переросло со временем в сознательный акт — отказ переселиться со своей земли. Если кому-то и приходилось продавать развалившееся строение, его продавали только чернокожему, да и вряд ли кто-нибудь из белых решился бы среди них поселиться.
Когда чернокожие поднимались на борьбу за свои права — в сущности, за равноправие, — белые напоминали им об упорстве, с которым они отстаивали Роуз-бич, обвиняя их в том, что они силой захватили эту территорию — «лучшие земли» в штате. Обвинения подобного рода звучали бессмысленно: никто не «захватывал» Роуз-бич. Как можно «захватить» свою исконную землю? Кроме того, «лучшие земли» штата — болотистые, с душными испарениями — были, конечно, не лучшими в смысле климатических условий. Но старые деревянные дома этого района сохраняли прохладу и в этом плане мало отличались от современных домов с кондиционерами. Чернокожие обитатели чувствовали себя в них прекрасно, а окружающие остров болота и трясины с неподвижной мертвенно-зеленой водой до сих пор служили им защитой.
Один-единственный мост связывал Роуз-бич с городом и большой землей — не слишком длинный, плохо освещенный. Сразу же за ним начиналась единственная улица района, тянущаяся вдоль берега, плохо заасфальтированная, плохо освещенная. Она словно убегала под воду — когда Состр возвращался домой поздно, ему всегда казалось, будто волны в конце пляжа поднимаются выше уровня улицы.
То же чувство испытывал он и по ночам, когда внезапно просыпался и, прислушиваясь к ровному дыханию Джоан, смотрел сквозь мелкую сетку окна на залитую лунным светом поверхность воды.
У крайнего дома он свернул на песчаную дорожку. Фары осветили потемневшие от времени старые доски стены, приблизились к ней совсем близко и погасли.
Джоан остановила машину чуть дальше, возле забранной сеткой входной двери.
