Темная звезда - страница 58

Монашек моргнул покрасневшими, блестящими от слез глазами и торопливо ушел. Рене, не снимая окровавленной одежды, рухнул в кресло. Сам не зная, зачем он это делает, Роман подошел к эландцу и взял его руки в свои. Они сидели молча, слушая мерный звон колоколов, затем маринер взглянул в глаза эльфу и коснулся черной цепи.

— Я, Рене-Руис-Аларик из рода Арроев, прошу тебя, Рамиэрль из дома Розы, принять мою дружбу. Клянусь морем, своим сердцем и своей душой пройти вместе с тобой до конца ту дорогу, которая нам предстоит. Я буду верен этой клятве в жизни, смерти и посмертии. С сего мига и до скончания времен!

Произнося в ответ священные слова, Роман не колебался:

— Я, Рамиэрль Звездный Дым, перед Светом и Тьмою, звездами и пеплом, цветком и камнем признаю своим братом находящегося здесь Рене-Руиса-Аларика и сплетаю нить его жизни со своей. Энаи а цирие!

— Энаи а цирие — клянусь сердцем! — отозвался Рене, скрепляя побратимство эльфа и смертного.

Мариту нашел Гардани. Нашел, когда все опустили руки. «Золотые» и «Серебряные» прочесали Высокий Замок вдоль и поперек, забираясь в самые невозможные места, но девушка как сквозь землю провалилась. Напоследок граф решил пройтись по личным покоям. Никто не возражал, лишь слуги Годоя сказали, что их господина нет. В это Шандер поверить не мог. Он знал, кто покинул Высокий Замок, и среди них герцога Тарски не было. Тем не менее во время поисков Михая никто не встретил.

То, что дальше сделал Гардани, приличествовало не капитану личной гвардии наследника таянского престола, а какому-нибудь разбойнику времен императора Анхеля. Вежливо распрощавшись с тарскийцами, Шандер вышел на стену и с помощью веревки с кошкой забрался на заколоченный узорчатый балкончик, откуда перемахнул на подоконник кабинета Михая, без труда открыл окно и соскочил внутрь. Невольно подивившись обилию странных вещиц, капитан «Серебряных» осторожно раздвинул парчовый занавес, отделявший кабинет от приватной гостиной. То, что он увидел, заставило графа зарычать от ярости.

Марита, обнаженная до пояса, стояла на коленях, стаскивая с герцога щегольской темно-красный сапог. Второй лежал рядом, и Шандер невольно заметил розовые, ровно остриженные ногти тарскийца. Губы Годоя кривила масленая улыбка, он был совершенно спокоен и уверен в себе. По лицу девушки текли слезы, одна щека покраснела от удара.

Что случилось дальше, Шандер помнил смутно. Когда заслышавшие шум гвардейцы, разбросав как кутят охрану, ворвались в покои Годоя, им предстала странная картина. Полуодетый герцог в одном сапоге, с перекошенным от злобы и страха лицом стоял на четвереньках посреди изящно убранной гостиной. Горло Годоя охватывала стальная посеребренная цепь, обычно украшавшая грудь капитана «Серебряных». Сам граф стоял рядом на одном колене, намотав цепь на кулак левой руки, а в правой сжимая богато изукрашенный пистоль арцийской работы. В углу всхлипывала завернувшаяся в алое бархатное полотнище Марита, правый глаз девушки уже начинал заплывать.

В воздухе висело тяжелое молчание. Все всем было ясно. Шандер, надо отдать ему справедливость, опомнился первым:

— «Серебряные», слушать меня! Во-первых, отобрать оружие у охраны, во-вторых, встать у всех дверей и окон. Этого — связать. Сташек, найди Белку, она знает, где ее платья… Тарскийцев запереть. Всех.

Граф, тряхнув напоследок герцога, как кошка крысу, швырнул его двум дюжим «Золотым» и вытер руки о занавес. На столе стоял изящный поднос с фруктами и вином. Шандер взялся было за кувшин, но пить не стал, а, подержав, яростно швырнул о стену.

Рене приоткрыл дверь и выглянул в коридор. На лице эландца не осталось и следа чувств, которые он недавно выплеснул на Романа. Герцог был спокоен и собран.

— Что думаешь делать? — нарочито будничным тоном осведомился бард.

— Надо попасть в покои Иннокентия, но так, чтобы никто не видел. Когда-то я оставил ему на хранение одну вещь, доставшуюся мне от… ты, думаю, понимаешь, от кого. Это шкатулочка со всякой ерундой, по крайней мере она казалась мне таковой, пока не задул штормовой ветер. Инко я верил…