Он слышал плеск воды в фонтане, скрытом где-то в кустах, и, пройдя в узкие ворота, оказался на вершине скал.
Тут же откуда-то выскочил Янни и понесся к нему. Он посмотрел вверх с удивлением и нагловато улыбнулся:
– А, это вы, мистер Ломакс.
– А куда это ты так несешься?
– На кухню. – Улыбка на его лице стала еще шире. – Катина попросила меня сказать кухарке, что она может начинать готовить ужин.
– А она на пляже?
Янни кивнул.
– Я помогал ей готовить катер. Она с мистером Ван Хорном пойдут на Крит на субботу. Катина сказала, что она возьмет меня в команду, если я буду хорошо себя вести.
– Так старайся. – Ломакс взъерошил волосы мальчика, а Янни усмехнулся и помчался к дому.
К пляжу вели каменные ступени, зигзагами вырубленные в скале. Ломакс даже немного вспотел, пока спустился вниз. Он пошел по причалу и увидел Катину у изгиба залива.
Она стояла по колено в воде, держа перед собой в руке свернутый в узел подол платья, и смотрела на закат.
В ней было что-то неукротимое, что-то вечное, идущее от древних корней этой земли. Гордые линии ее тела вырисовывались на фоне неба, а золотые блики на поверхности воды вспыхивали вокруг ее обнаженных бедер.
Она повернулась и увидела его, и у Ломакса пересохло в горле. Это было чувство откровения и восхищения, он впервые открыл для себя, как она красива.
Она улыбнулась:
– А вы с Оливером недолго проговорили.
– Почему ты мне не сказала, Катина? – просто спросил он. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом она вышла из воды на песок у подножия скал. Ее туфли и полотенце лежали на старом пледе, она села на него и начала вытирать ноги.
Ломакс присел около нее и закурил. Она протянула к нему руку:
– Не возражаете, если я тоже закурю?
Он, не говоря ни слова, дал ей сигарету, и она молча сделала несколько затяжек.
Немного погодя Катина вздохнула и отбросила сигарету.
– А что вы хотите, чтобы я сказала? Что моя жизнь пропала? Что каждый день для меня – это мучение?
– А разве не так?
– Это было так давно, что мне кажется, что все это происходило с кем-то другим. Во всяком случае, мне повезло. Я забеременела через пару месяцев, и они предоставили меня самой себе.
– А ребенок?
– Выкидыш. – Она пожала плечами. – Он все равно бы не выжил. В то время половина Греции голодала.
– Мне так жаль, Катина, – сказал он. – Ты даже не представляешь, как мне жаль.
– Но здесь не о чем так уж сожалеть.
– Как это не о чем? Вспомни, что тогда говорил отец Иоанн в «Кораблике»? Как люди вроде меня всегда оставляют других расплачиваться за свою славу?
Она покачала головой и твердо произнесла:
– Виновата во всем только война. Я же говорила вам как-то, что это просто черный кошмар, в котором все, что было, ничего не значит.
– И от которого многие люди так и не могут избавиться.
– Вы имеете в виду моего дядю? – Она вздохнула. – Да, я боюсь, что он никогда не сможет забыть все это. Он живет один и весь погружен в воспоминания.
– Как так один? Где?
– На ферме. Он взял ее у меня в аренду сразу же после войны. И проводит там все время, целыми годами. Это не очень хорошо для него.
– Но у него, наверное, есть домоправитель и работники на винограднике и он очень занят?
– Но это только днем. А ночью он предпочитает одиночество.
– А как же бар «Кораблик»?
– Он уже давно взял в компаньоны Николи. Он и Димитрий Парос хозяйничают там.
Ломакс нахмурился:
– А почему Димитрий?
Она пожала плечами.
– Мой дядя всегда чувствовал ответственность перед ним. Его отец был одним из тех, кто погиб в концлагере Фончи.
– И все они ненавидят меня, – с горечью заключил Ломакс. – Все, кроме вас. Почему, Катина? Почему вы так отличаетесь от всех?
Она поднялась и без раздумий сказала:
– Потому что мне не за чем вас ненавидеть.
Она смотрела в море, где солнце наконец скрылось за горизонтом, и Ломакс тоже встал и близко подошел к ней.
– А почему вы так и не вышли замуж? – тихо спросил он. – Такая девушка, как вы, должна была иметь много предложений.
Она медленно повернулась и в оранжевом рассеянном свете напомнила ему Елену, смотрящую на горящую Трою, которая уже никогда не будет прежней.
Ее глаза были словно бездонные темные провалы. Она шепотом произнесла его имя, сделала шаг вперед, и они непроизвольно придвинулись друг к другу. Она притянула руками его голову и поцеловала его, а он поднял ее на руки и положил на плед.
