Однако классная руководительница не стала щупать бицепс, а продолжала качать головой – совсем слабо, едва-едва: так качают головой уже не в укор другому, но в такт своим мыслям... Учительница оставила ребят, сказав, что вечером зайдет к Хмелику домой. А к Лёниному бицепсу протянула было руку староста. Леня резко, обозленно вырвался.
– Хмелик, почему у тебя в волосах нет пера? – устало и безнадежно вопросили в этот момент упрямые девочки.
– Почему у меня должно быть перо?.. Какое перо?.. – внезапно откликнулся Хмелик, озираясь по сторонам, точно не очнувшийся от сна.
– А дикари без перьев не бывают! – дружно, радостно крикнули обе девочки, не веря себе, что Леня все-таки поймался на их удочку.
Хмелик прыгнул вперед и без звука, с остервенением дернул за косы обеих девчонок сразу. Те, заголосив, даже присели от боли. Он развязал им ленты и, возмущенно сопя, отошел.
Девочки повели себя по-разному. Одна легко отвела душу, произнеся: «Дурак!» – после чего быстро расплела и заново заплела косу. Другая не стала приводить себя в порядок, а, причитая: «Пусть все увидят, что он наделал, пусть ему будет, пусть ему будет...» – направилась в учительскую. Впрочем, она намеревалась скорее попугать обидчика, чем действительно пожаловаться.
Эта девочка и попалась прежде всего на глаза Валерию, когда он поднялся на третий этаж.
– Кому это «пусть будет»? – спросил Валерий. – А, Ветрова?
Девочка подумала, что ответить вожатому, который все-таки тоже школьник, не значит наябедничать, и указала на Хмелика. Тут возле них очутилась Наталья Николаевна. Наталья Николаевна была учительница. Правда, сегодня она почему-то повязала красный галстук, что удивляло, но все-таки учительница... Ветрова запнулась.
– Ну, кто обидел? – спросила Наталья Николаевна, положив Ветровой на голову руку. – Я с сегодняшнего дня старшая вожатая. Мне теперь все надо знать. – Она слегка взъерошила девочке волосы.
Участие разбередило почти улетучившуюся обиду, и Ветрова, всхлипнув, призналась:
– Хмелик чуть косу не оторвал! – Но тут же добавила: – Его сегодня зря по радио обругали... А вообще-то он тихий.
– Приходите ко мне после уроков все – Хмелик, ты члены совета отряда, – велела Наталья Николаевна, – звеньевые тоже. И вы, Валерий. Будет совет дружины. В пионерской. Разберемся в фельетоне, сообщим потом в «Школьные новости», что думаем... Почему без галстука? – Последнее относилось уже к проходившему мимо пятикласснику Тишкову: Наталья Николаевна входила в круг своих новых обязанностей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Воспользоваться приглашением на совет дружины Валерию не пришлось. После занятий собралась комсомольская группа 9-го «А». Предстояло обсудить поступок Кавалерчика, крикнувшего, когда влетел в класс снежок: «Бомба!» – и уйти было нельзя.
«Хорошо, что Наталья Николаевна теперь старшая вожатая, – подумал Валерий. (Прежняя старшая вожатая с начала года много болела, так что пионеры редко ее видели.) – Она и без меня разберется...»
Он не забывал откровенного, необычного, хорошего их разговора.
Пришли Зинаида Васильевна и Макар Андронович, и Станкин открыл собрание группы.
С того дня когда Макар Андронович удалил Бориса с урока, а Зинаида Васильевна упомянула на комитете о «деле» Кавалерчика, все ребята знали, что им тоже придется высказываться о случае на уроке географии. Ждал этого и Борис.
...Зинаида Васильевна встала первой.
– Комсомольцы, – сказала она, – нам нужно сегодня настроиться на самый серьезный лад, на очень, очень серьезный лад...
И Зинаида Васильевна заговорила. Она говорила о Североатлантическом пакте, Европейском оборонительном сообществе, воинственных речах генерала Грюнтера и непреклонно смотрела на Кавалерчика, который беспокойно ерзал на парте. А ребятам тревожно и неловко было на него глядеть. Ведь если речь о его проступке учительница начинает с Грюнтера и других страшилищ, виденных лишь на карикатурах, то, может быть, Боря, так хорошо знакомый, чем-то им сродни?.. Эта мысль возникала не у всех и, наверное, не дольше, чем на мгновение. Но она мелькала все-таки.
Конечно, некоторые из ребят, слушавших Котову, слабо разбирались в международном положении. Конечно, среди них были такие, которые читали газеты только потому, что историчка «гоняет по современным событиям». Они просто не решались сейчас что-либо сказать, считая, что для этого надо быть более сведущими в вопросах мировой политики. И, хотя чтоб догадаться и заявить, что Кавалерчик не имеет отношения к североатлантическому генералу, достаточно было всего-навсего верить собственным глазам, после речи Зинаиды Васильевны воцарилось молчание. Затем, после обычных просьб быть поактивнее, комсомольцы стали подниматься один за другим. Все говорили очень коротко: Борис сорвал урок, он поступил неразумно, ему нужно объявить выговор. Никакие призывы не помогали, подробнее не высказывался никто.
