– К столу, к столу, быстренько! – донеслось из-за двери, и мы с Афанасием направились к столу.
По коридору мы шли молча, но на пороге столовой Афанасий потянул меня за рукав.
– Что?.. – спросил я, понижая голос.
– О техникумах лучше тоже не упоминай, – шепнул он.
После этого мы сели к столу.
Ужин был очень вкусный. Но я с опаской ждал минуты, когда мать Афанасия начнет со мной беседовать. На всякий случай я повторял про себя слова – темы, которых Афанасий просил не затрагивать.
«Табеля, институты, студенты, дипломы... – твердил я, запоминая, и мне хотелось загибать пальцы на руках. – ...Деканы, ректоры, экзамены... Что-то еще я забыл? Что?.. Да, техникумы!»
Между тем мать Афанасия осведомилась, с родителями ли я живу и кто по профессии мой отец.
Считая, что ничуть не подведу Афанасия, я сразу отвечал, что папа геолог.
– И мой брат геолог! А что твой папа заканчивал?
«Геологоразведочный институт», – чуть не ответил я тотчас же, но вовремя спохватился: «Институт... нельзя».
Пришлось думать, как быть. Думал я с таким видом, точно припоминаю, где папа учился. Афанасий тем временем, недвижно уставясь на меня, с усилием жевал. Казалось, кусок кулебяки у него во рту рос и твердел...
Продумав под его взглядом минуты две, я наконец сказал, что папа самоучка. Такой ответ, во всяком случае, не наносил Афанасию никакого ущерба. И вообще за весь вечер я ничем не повредил ему, но сам произвел на его мать впечатление недоумка. Когда я ушел, она долго у него допытывалась, что он во мне нашел. При мне же она только один раз сказала с улыбкой:
– А Володя, по-моему, очень задумчивый, да? Он как будто все время в мыслях витает где-то... Да, Афик?
– Ага! – весело подхватил чертов Афик. – Чудак человек! – И он расхохотался.
Действительно, перед тем как раскрыть рот, я каждый раз надолго задумывался, чтоб ненароком не подвести Афанасия.
Но гораздо нелепее было другое. За целый вечер я не сказал ни слова правды. Любой мой правдивый ответ каким-нибудь образом вредил Афанасию. На самый простой и обычный вопрос нельзя было отвечать, не подумавши...
Мне вспомнилась вдруг известная детская игра с трудным условием: «Да» и «нет» не говорите, черного и белого не берите». Пожалуй, игра, в которую втянул меня Афанасий, была посложнее.
Но главное, этой игре не было конца.
– Володя, ты просто огромнейший молодец! – объявил Афанасий, выйдя вместе со мной во двор, чтоб проводить меня до ворот. – Я несколько раз так струхнул, что, знаешь... Но ты так выворачивался, что просто... Ну, я тебе, Володя, так благодарен... – Афанасий, что называется, не находил слов. – Я тебя хочу познакомить с Зоей, – сказал он после паузы решительно и облегченно, точно нашел-таки способ выказать мне и доверие и благодарность.
– С какой Зоей? Кто это – Зоя?
– Это девушка, в которую я влюблен, – отвечал Афанасий, оглядываясь по сторонам. – Ее еще не видел никто из моих знакомых, и ни мама, ни папа не видели... Она, как мы, десятый класс кончает, но за ней и студенты бегают, и новатор один лет двадцати пяти на нее заглядывается. Зойка...
– А из какой она школы? – спросил я.
Оказалось, что из той же, которую кончала Зина Комарова. Тут у меня почему-то увеличился интерес к неизвестной Зойке.
– Как же ты нас познакомишь?
– Мы к ней послезавтра вечером пойдем в гости. Она меня приглашала прийти с товарищем.
– А по какому поводу зовет? – спросил я.
– Да просто так – весна, майские дни...
Через два дня Афанасий под вечер зашел за мной, и мы отправились к этой его знакомой девочке. А за несколько часов до того в школе, когда я забежал в гардеробную за фуражкой, меня остановил Рома.
– Мне кажется, в последние дни ты за что-то на меня в обиде, – сказал он. – Если так, это очень глупо. Если мне померещилось, тогда «инцидент исчерпан»...
Рома смолк.
Признаваться в обиде, которую уже заранее, наперед, он объявил глупой, я не хотел. Заверять его, что решительно ничего не произошло, – тоже. И вообще, к чему объясняться?
– Спешу сейчас. Бегу... – отвечал я уклончиво.
– Ладно, – сказал он, легко меня отпуская. – Вечером, надеюсь, будешь свободен.
