Ронда расхохоталась так же, как и в тот день, а Каспер надулся. Тоже – точно так же.
– Серьезно? И Этель посчитала это счастливым воспоминанием?!
– Не важно – что. Важно – с кем, – с умным видом провозгласила Ронда, а Каспер фыркнул:
– Фу. Ну и отстой. Ты это с какого интернет-дна достала?
Они оба рассмеялись, а потом коротко обнялись. Ни Каспер, ни Ронда не любили долгих прощаний.
– Попрошу Ааррона читать мне по одному журавлику в день, – улыбнулась Ронда, когда Каспер уже стоял у двери.
– Надолго хватит.
– Не расслабляйся. Если журавлики кончатся до возвращения Этель, я заставлю тебя каждый день звонить мне с отчетом. Интересно же, что вы с Дареном нароете.
– Я и так буду звонить тебе каждый день. Так что это ты не расслабляйся!
– Поймала на слове! – крикнула Ронда ему вслед, и Каспер улыбнулся.
Он обязательно исполнит обещание.
* * *
Когда Каспер добрался до места встречи, Дарен уже был там. Его горчичную шапку и бежевую куртку Каспер заметил еще издалека и не смог сдержать улыбку. Дарен же увлеченно рисовал в блокноте, удерживая его на весу. Из-за мороза ему иногда приходилось останавливаться, чтобы погреть окоченевшие руки дыханием. В один из таких моментов Дарен поднял глаза и увидел Каспера.
– Где твоя шапка?! И почему куртка расстегнута? – крикнул Дарен, приставив руки рупором ко рту. – А ну иди сюда!
Каспер рассмеялся, запрокинув голову. Капюшон толстовки, который торчал из-под красной куртки и заменял шапку, сполз.
– Нам вообще-то ехать завтра, а ты так безответственно себя ведешь, – причитал Дарен. – Еще не хватало, чтобы ты простудился!
Подойдя к Касперу, он первым делом натянул на того капюшон от толстовки, а сверху – от куртки. А потом вдобавок еще и затянул их так, что осталось только крохотное окошко для глаз.
– Очень удобно и мило, – голос Каспера глушил шлем из слоев одежды. – Спасибо, Дарен.
Желание язвить пропало, когда Дарен прижался к Касперу, поймав его в объятия. Его руки скользнули под распахнутую куртку Каспера, и тот замер, наслаждаясь моментом.
Каспер все еще боялся, что его неосторожные касания причинят Дарену боль. Вдруг ожоги все-таки не до конца зажили? Бугристыми шрамами от кончиков пальцев до плеч были покрыты руки Дарена, часть шеи, спины и груди, а также висок. Касаться этих ран даже сквозь одежду было страшно, поэтому Дарен все чаще брал инициативу на себя.
– Мне не больно, – заверил он, упершись подбородком в грудь Каспера так, чтобы видеть его глаза.
Из-под шапки Дарена выбивались светлые пряди. Снежинки оседали на них, точно попав в паутину солнечных нитей, и таяли под теплым дыханием Каспера.
Он бережно обнял Дарена в ответ. Так, будто тот был статуей из песка и мог в любой момент рассыпаться. Так же осторожно он его поцеловал, когда Дарен первым приблизил свои губы к его.
Дарен отстранился, и в грудь Каспера тут же дыхнуло морозным холодом. Он потянулся, чтобы застегнуть куртку, но Дарен его опередил и сделал все сам.
– Пока тебя не было, я собрал наши вещи, – Дарен поймал руку Каспера и сплел их пальцы. – Твой папа уже помог спустить чемоданы в коридор, так что все готово к отъезду.
Касперу до сих пор не верилось, что уже завтра он покинет Фирбси. Раньше мысль о том, чтобы однажды уехать из родного города, пугала. Что его ждет в этой туманной неизвестности? Но теперь, когда в руке Каспера лежала теплая ладонь Дарена, он больше не сомневался.
Перед тем как войти на территорию заброшенного парка, Дарен провел Каспера к пеньку. Там он оставил свой блокнот и рюкзак.
– Что нарисовал сегодня?
Каспер заглянул через плечо своего парня, и улыбка тут же сползла с его побледневшего лица.
Еще осенью, как только Дарен смог держать карандаш, он снова взялся за рисование.
– Память выцветает, воспоминания могут исказиться. Но, пойманный в фотографию или в рисунок, момент застывает во времени, – пояснил Дарен, когда Каспер по его просьбе принес в больницу первый блокнот.
Дарен рисовал Изнанку. Все странные существа, которые однажды ему встречались, поселились на страницах многочисленных блокнотов и скетчбуков. И хоть Дарену было морально сложно проживать те ужасные воспоминания вновь и вновь, он раз за разом побеждал себя и продолжал выливать память на бумагу.
