Ронда никогда не была аккуратной, а беспорядок, что сейчас царил в ее мыслях, лишь усугублял свойственную девушке небрежность.
Стараясь моргать как можно реже, чтобы веки не слиплись от недосыпа, она устало смотрела на раскиданные по столешнице бумаги: вырванные из блокнота листы, смятые салфетки с коричневыми кругами от стаканчиков кофе и даже рекламные флаеры, случайно попавшие под руку в нужный момент. Записи на этих клочках сделаны разной пастой, но одинаковым кривым, угловатым почерком. И все они – вестники чьей-то смерти.
Тихий звук расстегивающейся молнии, шорох ткани легкой полицейской куртки, и вот на стол упала новая записка, выведенная все тем же дерганым, изломанным почерком.
– Это уже девятнадцатый случай за месяц, – Ронда угрюмо поджала покусанные губы.
Взгляд охровых глаз в сотый раз скользнул по разбросанным бумагам, ревностно цепляясь за каждую из них. Ронда снова и снова пересчитывала затасканные листы, не зная, чего боится больше. Того, что к старым записям, как сегодня, прибавится новый «некролог»? Или страшится утерять хотя бы одну зацепку?
Хотя… Все записи одинаковы. В них разнятся лишь имена, возраст и пол, но суть всегда остается прежней: смерть без видимых причин и предпосылок на фоне полного здоровья, которое неизменно подтверждается вскрытием. Как и сегодня.
– Люди умирают, – будничным тоном отозвался собеседник Ронды и беспечно рухнул в кресло за массивным рабочим столом. От того, как резко парень это сделал, по комнате прошел легкий ветерок и чуть не скинул на пол драгоценные записки.
Ронда встревоженно хлопнула по столу, успев поймать несколько салфеток, которые чуть не упорхнули на пол. Пальцы дрожали от усталости, сердце билось где-то в горле. Причина в глупых бумажках или в том, что еще десять минут назад при ней вскрыли человека?
– Умирают, – кивнула Ронда и часто заморгала, прогоняя тошнотворный образ, сотканный из алых и белых нитей. Будучи стажером в полиции, она привыкла видеть смерть, но еще никогда не касалась ее омерзительной медицинской изнанки. – Но эти случаи…
– …не должны тебя беспокоить, – закончил вместо Ронды парень. Натолкнувшись на недовольный взгляд, сверкающий медью, он удивленно вскинул темные брови: – Что? Я опять сказал что-то не так?
Голубые глаза, окруженные тенями недосыпа, словно тучами, еще минуту назад походили на безжизненные стекляшки. Теперь же они испуганно округлились, а парень озадаченно взъерошил темные кудри на затылке.
Такой знакомый, привычный жест неожиданно показался глотком свежего воздуха, который разбавил спертую атмосферу городского морга. Ронда, позабыв, что прямо за стеной кабинета лежат окоченевшие, посеревшие от дыхания смерти тела, впервые за вечер улыбнулась:
– Все так, Ааррон. Не мое дело, – улыбка быстро потухла, как свеча под порывом злого ветра. – Но я не могу поверить, что это просто случайные смерти. Как бы все вокруг ни пытались убедить в этом меня и самих себя.
Договорив, Ронда неосознанно расправила плечи так, что теперь на синей куртке отчетливо виднелись все полицейские нашивки. Волосы цвета ржавчины, собранные в высокий тугой хвост, качнулись маятником и замерли ровно между лопаток, когда Ронда вытянулась в струнку. Она словно отчитывалась перед наставником. Только вот его здесь не было. Мистер Ханс, как и другие служители порядка, поставил крест на деле еще до того, как его успели открыть.
«У погибших нет ничего общего, что могло бы стать зацепкой, – голосом Ханса ворчливо проскрежетали воспоминания, – а их смерти не были насильственными. Это не наше дело, Ронда. Не лезь».
Но Ханс, как и все вокруг, ошибался. Кое-что общее у умерших «без причины» все же было.
– Со школы ты ничуть не изменилась, – голос Ааррона, разбавленный нотками ностальгии, походил на тягучий сладкий мед. – Все та же ответственная, строгая Ронда…
Она вымученно улыбнулась и принялась собирать все записи в стопку. Ааррон молча наблюдал за подругой, неуютно покачиваясь в кресле.
