Кампания 1870–1871 гг. доказала также, что германцы вообще, и пруссаки в частности, по части шпионства не забыли уроков прошлого и наставлений «старого Фрица». Правда, что раздраженный неудачами французский народ готов был признать шпионом каждого иностранца, что дало повод ко многим прискорбным недоразумениям. Однако по единогласному свидетельству многих заслуживающих веры французских писателей и официальных лиц, как гражданских, так и военных[40], уже задолго до войны восточную Францию наводнил легион прусских шпионов и переодетых офицеров; одни под предлогом рыбной ловли измеряли глубину рек; другие под видом художников снимали окрестности Лангра, Бельфора и прочих крепостей[41].
В начале войны в Страсбурге появился какой-то человек, выдававший себя за уполномоченного американской компании по поставке в армию ружей и боевых припасов. Присутствие его в Страсбурге, где не было ни императора, ни штаба армии, возбудило подозрение. За ним стали следить и хотели уже арестовать, но он исчез. Дали знать его приматы военной полиции, которая задержала его при выходе из вагона в Меце. Тогда он сознался, что состоит одним из начальников германских шпионов и рассказал организацию этого дела. Преданный суду, он был вскоре расстрелян[42].
Немецкие шпионы были обнаружены также среди личного состава военно-врачебных заведений. Наибольшее число их открыто во время осады Парижа; двое из них, например, переоделись сестрами милосердия; один просил милостыню, а на дне своей фуражки делал чертежи парижских укреплений. Нашелся даже смельчак, который явился осмотреть форт Мон-Валерьян в форме морского лейтенанта с подложным пропуском за подписью военного министра; его допустили к осмотру, однако телеграммой уведомили о том военное министерство, которое предписало немедленно арестовать его; ответ запоздал, шпион успел уже скрыться[43].
Перед делом при Баньё мимо французских аванпостов у Шатильона проехал офицер французского Генерального штаба, направлявшийся в сторону пруссаков. Полагая, что всадник сбился с пути, стоявший на аванпостах подпоручик вышел с несколькими солдатами из-за закрытия, чтобы указать ему настоящий путь. Штабной, как казалось, удивился этой внезапной встрече, но тотчас оправился и сказал подпоручику: «Вас-то я и искал; передайте губернатору эту весьма нужную и экстренную депешу». Он вынул из кармана запечатанный конверт, адресованный генералу Трошю, отдал его подпоручику и поехал дальше по направленно к пруссакам. Подпоручик немедленно сам снес пакет губернатору; по вскрытии в нем оказалась чистая бумага[44].
Были случаи, что роль шпионов играли даже изменники французы. Так, например, 28 августа 1870 г. житель из Нуара донес 12-й кавалерийской дивизии о силах и приблизительном расположении войск Мак-Магона 27 августа[45].
Французы вовсе не позаботились об организации разведочной части с помощью систематических кавалерийских рекогносцировок и через посредство шпионов. Поэтому они находились почти всегда в полном неведении о силах и намерениях германцев, причем верили самым нелепым, Бог весть откуда возникшим слухам. Однако генерал Дюкро говорить, что еще за несколько лет до войны он пользовался услугами, во-первых, одного лица, часто путешествовавшего по Германии; во-вторых, — отставного французского унтер-офицера, жившего в Ландау и часто ездившего в Майнц и Баден.
По словам автора «L'espionnage militaire», во время войны французский шпион провел около двух месяцев при штабе одного из прусских корпусов, откуда изредка посылал весьма обстоятельные и подробные сведения. Другой тайный агент в декабре 1870 г. представил план осадных работ под Парижем, похищенный им у одного из офицеров прусского Генерального штаба.
До Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. шпионство в Турции нами организовано не было. Перед открытием военных действий тайный сбор сведений был возложен на Генерального штаба полковника Паренсова. Лишь в феврале 1877 г., благодаря его энергии, предприимчивости и знанию, удалось наладить дело и из разных пунктов от лазутчиков начали поступать ценные сведения. «Так, в Рущуке, — говорит г. Паренсов
