Я медленно сел, опираясь на руки. Все вокруг выглядело очень расплывчато. Я попытался сфокусировать взгляд на шее Фроста, похожей на шею костлявого ощипанного петуха. Ее совсем нетрудно было бы свернуть. Я осторожно подобрал ноги, стараясь не шуметь, но все-таки одна туфля слегка царапнула по бетону.
Фрост услышал этот тихий звук, скосил глаза в мою сторону и сразу же вздернул пистолет. И все же я пополз к нему, истекая красноватой жидкостью. Он с трудом вылез из своего шезлонга и отступил к дому.
– Флейк! Иди сюда!
Перекошенное Лицо появился в проеме раздвижной стены. Я плохо соображал, все мои движения были замедленны. С трудом поднявшись, я, шатаясь, бросился к Фросту, но тут же упал на колени. Я увидел, как он поднял руку, чтобы ударить меня, но не успел увернуться. Небо взорвалось тысячей ярких искр. Что-то еще ударилось об меня, и все стало черным.
Я висел в черном пространстве, вероятно, поддерживаемый неким небесным крюком, над ярко освещенным местом действия. Глядя, таким образом, сверху вниз, я видел все очень отчетливо. Фрост, Леонард и Перекошенное Лицо стояли над чьим-то распростертым телом и вели пустые разговоры. Во всяком случае, для меня их речи были ничего не значащими словами. Собственные глубокие мысли занимали меня. Перед глазами как будто мелькали картинки волшебного фонаря. Вот Голливуд – воплощение бессмысленной мечты, придуманное для выколачивания денег. Затем очертания менялись, расползались по простиравшемуся ландшафту и вновь загустевали. Меня преследовали жуткие видения, которые, впрочем, были не кошмарнее реальной жизни.
В некотором смятении я вдруг понял, что тело мужчины, лежащее на земле, принадлежит мне. Я соскользнул к нему по воздуху и вполз обратно, как крыса, живущая в чучеле. Оно было хорошо знакомо мне и даже уютно, если не обращать внимания на течь. Однако я все еще немного галлюцинировал. Жалость к самому себе простиралась передо мной как голубой, манящий прохладой бассейн, куда хотелось погрузиться с головой. И я нырнул. Но вопреки собственным намерениям вдруг поплыл на другую сторону. В бассейне оказалась барракуда, жаждущая человеческой плоти, и я поспешил выбраться из воды.
Придя в себя, я обнаружил, что не сдвинулся с места ни на дюйм. Фрост и Леонард куда-то ушли, а Перекошенное Лицо сидел в шезлонге, раздетый до пояса, и наблюдал, как я пытаюсь приподняться. Черные волосы пучками покрывали его торс, и вообще, он здорово смахивал на гориллу. В огромной лапе был зажат неизменный пистолет.
– Ну наконец-то, – раздался его голос. – Не знаю, как ты, но старина Флейк хотел бы пойти посмотреть телевизор. Здесь жарче, чем на сковородке.
Я двигался как на ходулях, но все же сумел войти в дом и прошел через большую комнату с низким потолком в другую, размерами поменьше. Стены ее были обшиты панелями из темного дерева, а в углу возвышался телевизор с огромным матовым экраном. Флейк пистолетом указал мне на кожаное кресло рядом с собой.
– Сядешь сюда. Включи мне вестерн.
– Вестерн? А что, если у меня не получится?
– В это время всегда показывают вестерны.
Он оказался прав. Целую вечность я слышал лишь стук копыт да звуки выстрелов. Флейк сидел прямо перед экраном, зачарованный тем, как бесхитростно добро побеждает зло с помощью кулаков, пистолетов и примитивных рассуждений. Повторялся старый как мир сюжет – идиотская, кочующая из фильма в фильм несбыточная мечта. Уличный торговец в паузах трудился в поте лица, рекламируя столь необходимые нам новые механические товары.
Время от времени я сгибал руки и ноги, пытаясь заново научиться управлять ими. Сверху на телевизоре стояла медная лампа с толстым основанием. Она казалась довольно тяжелой и при удобном случае могла бы послужить оружием. Если бы только я нашел в себе силы и мужество воспользоваться ею и если бы Флейк на каких-нибудь две секунды забыл о своем пистолете.
Фильм закончился целомудренными объятиями, от которых у Флейка навернулись слезы. А может быть, гйаза у него просто слезились от напряжения. Пистолет свисал между его широко расставленными коленями. Я встал и схватил лампу. Она оказалась не такой уж тяжелой. Тем не менее я со всего маху опустил ее на голову Флейка.
