Дом показался мне маленьким и каким-то обветшавшим. Я включил свет во всех комнатах. Костюм Джорджа Уолла валялся в спальне на полу, и было похоже, что это сам его владелец рухнул, не добравшись до кровати. Пусть катится ко всем чертям, подумал я и повторил эту мысль вслух. Затем принял ванну, выключил везде свет и завалился спать.
Но сон не пошел мне на пользу. Меня преследовали кошмары. Бесчисленное множество меняющихся лиц, которые все время перемещались, неожиданно заполнило мою спальню. Здесь было лицо Эстер, просвечивающее сквозь лицо Джорджа. Оно расплывалось, исчезало, вновь появлялось и вновь исчезало, улыбаясь, глядя на меня из красной тьмы ничего не выражающими глазами.
Лихорадочно прометавшись в постели какое-то время, я сдался, встал, оделся и направился в гараж.
Только там я сообразил, что моей машины нет. Если полицейские в Беверли-Хиллз не увезли ее, она все еще припаркована на улице Мэнор Крест, через дорогу от дома Эстер. Пришлось опять ловить такси. Я вышел на углу, не доехав полквартала до нужного дома. Машина была там, где я ее бросил, только под щеткой стеклоочистителя белела повестка о штрафе за стоянку в неположенном месте.
Я перешел через дорогу, чтобы осмотреть дом. Подъездная аллея была пуста, окна не освещены. Я поднялся на крыльцо и позвонил. Внутри раздалась мелодичная трель, как будто застрекотал сверчок над погасшим очагом. Блюз пустого дома, плач покинутого жилища по ушедшей девушке.
Я толкнул дверь, но она была заперта. Оглядел улицу. На перекрестках горели фонари, мягко светились окна домов, мирные обитатели которых спокойно занимались своими делами.
Обойдя дом, я через скрипучую деревянную калитку попал в обнесенный забором внутренний дворик. Он был вымощен неровными каменными плитками, между которыми буйно разрослась трава, и завален разной рухлядью. Я с трудом пробрался между коваными железными столами и распотрошенными креслами к застекленным двустворчатым дверям, ведущим в дом.
Луч карманного фонаря сквозь пыльное стекло осветил веранду, полную отвратительных теней, которые отбрасывали каучуконосы и кактусы, растущие в керамических горшках. Рукояткой фонарика я разбил одно из стекол, просунул в дыру руку и, с трудом отодвинув задвижку, открыл дверь.
Дом имел приличный вид в основном с фасада, в духе декораций на студии Граффа. Задняя половина была отдана в распоряжение призраков и пауков. Пыльная паутина висела на бамбуковой мебели и черных дубовых балках, складываясь в петли, гамаки и розетки. Я чувствовал себя как археолог, копающийся в древнем захоронении.
Через дверь в конце веранды я прошел в чулан, заполненный вещами, когда-то дорогими, а теперь – ненужным старым хламом: высокими неудобными стульями в испанском стиле, огромным роялем, оскалившим пожелтевшие клавиши, потемневшими картинами в позолоченных рамах. Из чулана был еще один выход – во внутренние помещения дома. Открыв дверь, я очутился в гостиной.
Луч фонарика высветил белые стены и потолок, а затем пол, покрытый ковром цвета слоновой кости. Низкая черно-белая секционная мебель была сгруппирована в углах комнаты. Сбоку от камина, облицованного черными плитками, лежала квадратная белая кожаная подушка для сидения. С другой стороны, на ковре, проступало расплывшееся темное пятно.
Я опустился на колени. Пятно было еще влажное, размером с большую обеденную тарелку, неопределенного цвета. Ни сильный запах моющего средства, ни другие запахи в комнате – духов, сигаретного дыма и сладковатый аромат коктейля – не могли заглушить запаха крови. Этот запах обычно стоек, и, несмотря на все старания, его трудно уничтожить.
Все еще стоя на коленях, я перевел взгляд на рельефный камин. На его решетке висел медный набор: щетка, совок, пара кузнечных мехов, – все совсем новое, похоже, еще ни разу не использованное. Но кочерги на месте не оказалось.
В стене за камином был арочный проход без двери, который, вероятно, вел в столовую. Большинство подобных домов строились по единому плану, и я не раз бывал в них. Я двинулся к арке, намереваясь осмотреть весь первый, а затем и второй этаж, как вдруг за окном раздался шум мотора. Свет фар скользнул по зашторенным окнам, выходящим на улицу. Подойдя к окну, я осторожно выглянул сквозь узенькую щелку между шторой и рамой. Старый черный «линкольн» стоял на подъездной аллее. За рулем сидел Марфельд. Его физиономия, ярко освещенная с одной стороны, выглядела вполне гротескно.
