Вечером, возвращаясь из института, я, как обычно, вышел на улицу Пушкина — наш Симферопольский пешеходный «Бродвей», чтобы немного прогуляться, и направился к центру города.
У перекрестка, недалеко от кинотеатра Шевченко, находилась аптека. Стены ее были отделаны когда-то черным мрамором, поэтому все называли ее «черная аптека», хотя мрамора уже не было и от его былого великолепия остались только воспоминания. Я вошел в «черную аптеку», купил витамины для своего приятеля, поболтал со знакомой продавщицей и, выглянув в окно, заметил компанию из трех человек, беседующих около закусочной. Присмотревшись, я узнал двоих — это были мои старые приятели Осин и Рогов. Третьего человека я видел в первый раз. Решив подойти и поздороваться, я вышел из аптеки и окликнул их. Вся компания повернулась ко мне, и тут я впервые внимательно посмотрел на спутника моих приятелей. Он был среднего роста, в потертом костюме, мешковато сидящем на нем, засаленном и лоснящемся на локтях, черной полосатой рубашке не первой свежести с расстегнутым воротничком, и всем своим видом напоминал председателя колхоза, возвращающегося с уборки урожая. По его лицу восточного типа трудно было определить возраст или национальность, но про себя я решил, что это кореец, так как в Крыму было много корейцев. Одет он был довольно легко, учитывая, что был конец октября и многие симферопольцы уже надевали плащи и куртки.
Осин и Рогов явно обрадовались моему появлению. Рогов бросился ко мне, произнося обычные слова приветствия, и вдруг без всякого перехода спросил, не мог бы я помочь их товарищу. Я немного удивился и поинтересовался, что от меня требуется.
— Это мой друг, — с подозрительным энтузиазмом начал объяснять Рогов. — Такой веселый человек, просто с ума можно сойти. Весь день нас смешит. Он приехал из Средней Азии, но еще не успел как следует устроиться, а только забросил чемоданы к каким-то знакомым. Знаешь, он очень хочет, чтобы ты отвел его в пельменную. Он просто достал нас этими пельменями. Можно подумать, что он без них жить не может.
Я был немного удивлен, так как не мог понять, почему человек, который только что увидел меня в первый раз, может хотеть, чтобы именно я отвел его поесть пельменей, и откуда Рогов это знает.
Тут Осин потянул меня за рукав, отвел в сторонку и прошептал:
— Ради бога, избавь нас от этого «монгола». Привязался, как репей, и все время болтает какую-то чушь.
Я не стал заставлять себя долго уговаривать, так как после института еще не успел поесть и сам не отказался бы от порции пельменей. Поэтому я сказал, обращаясь к корейцу:
— Я с удовольствием отведу вас в пельменную.
Кореец широко улыбнулся в ответ и мгновенно откликнулся с сильным акцентом:
— Я угощаю.
Это меня вполне устраивало.
Мы попрощались с Осиным и Роговым, быстрым шагом добрались до памятника Ленина, повернули направо, прошли через сквер Тренева и дальше, направляясь к пельменной.
Пока мы шли, кореец неожиданно начал говорить о рукопашном бое и спросил меня, совершенствуюсь ли я в боевых искусствах. В то время этим термином еще не пользовались, говорили только о конкретных видах единоборств — карате, джиу-джитсу, дзю-до, поэтому я ответил, что занимаюсь всем понемногу, что мне интересно изучать все виды единоборств. Я заострил внимание на том, что слова «боевые искусства» мне непривычны.
— Нет, нужно заниматься или спортом или боевыми искусствами, — настаивал кореец.
— Не понимаю, почему обязательно выбирать что-то одно, — возразил я. — Я, например, занимаюсь и спортом и самообороной.
