Тем не менее правительство СССР, понимая угрозу, которую таила в себе война во Вьетнаме, пошло навстречу США. Американские эмиссары (Дж. Фитцжеральд, М. Мэжфильд, А. Гарриман) добивались того, чтобы Москва уговорила Ханой сесть за стол переговоров, а также допустить представителей Красного Креста к американским пленным во Вьетнаме. Этим вопросам была посвящена встреча председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина с президентом США Л. Джонсоном в Глассборо (США) в июне 1967 года.
Однако только после длительных переговоров советских представителей с государственными деятелями США и ДРВ удалось организовать предварительные американо-вьетнамские встречи, которые состоялись в мае 1968 года, а с января 1969-го начались официальные четырехсторонние (США, РВ, ДРВ, РЮВ) переговоры по Вьетнаму. Советский Союз на переговорах в Париже все время играл весьма важную роль, хотя не был их участником. Важным итогом переговоров стало соглашение сторон о прекращении войны во Вьетнаме, подписанное 27 января 1973 года. Оно было достигнуто в значительной степени благодаря усилиям Москвы. СССР и США, народ Вьетнама приложили много сил к тому, чтобы положить конец войне в Юго-Восточной Азии, обеспечить мир и стабильность в этом регионе.
Но мир во Вьетнаме был восстановлен только в середине 70-х годов, когда международная обстановке на планете значительно изменилась в сравнении с 60-ми. А тогда втягивание США во вьетнамскую войну, когда, казалось бы, только-только начали улучшаться отношения между Западом и Востоком и появилась надежда на разрядку международной напряженности, нанесло серьезный ущерб стабилизации существования мирового сообщества.
Однако Вьетнам был лишь одним из факторов усиления милитаристского мышления в ту пору. Были и другие. Резко обострились и все более ухудшались отношения между СССР и КНР. Это не сразу поняли за океаном. И вмешательство США во вьетнамскую войну было поддержано на первых порах американским обществом. Считалось, что там, во Вьетнаме, американские парни будут сражаться против сил «мирового коммунизма», поскольку полагали, что за спиной ДРВ стоят СССР и Китай. Но когда выяснилось, что два социалистических гиганта противостоят друг другу, а США, по существу, воюют с маленькой, слаборазвитой страной, да еще и несут большие потери, — американское общество выступило против этой войны.
Официальный Вашингтон основными своими противниками считал СССР и КНР — ведь Китай вот-вот должен был стать ядерной державой — и стремился всеми мерами поддержать и усилить свой статус сильнейшей ядерной державы мира. И хотя карибский кризис показал, что ядерное оружие не может быть «оружием победы», что только компромисс, взаимные уступки, понимание интересов друг друга и глобальных интересов всего человечества являются действенным средством урегулирования конфликтов в наше время, стереотипы «холодной войны» вновь восторжествовали. Америка вновь устремилась в борьбу за сохранение и наращивание своего ядерного превосходства. Советскому Союзу не оставалось ничего другого, как продолжать добиваться военно-стратегического паритета. В результате гонка вооружений получила новый импульс. В 1963—1964 годы в США были введены в строй 4 ракетные базы, на каждой из которых имелось по крылу ракет «Минитмен» (150—200 ракет). Ракеты размещались в бетонированных шахтах глубиной 30 метров рассредоточенно. Время подготовки к пуску составляло 30 секунд. На вооружение поступили тяжелые МБР «Титан-2» {472}. В отличие от МБР первого поколения, которые запускались с поверхности земли, новые ракеты могли взлетать непосредственно из шахт. Полным ходом велось и строительство атомных подводных лодок с ракетами «Поларис». Ежемесячно на воду спускался один атомный ракетоносец. И если правительство Эйзенхауэра планировало построить 45 атомных ракетоносцев к 1970 году, то теперь программа предусматривала ввести в строй уже к 1964 году 41 лодку {473}. Даже по оценкам специалистов Пентагона, такой ядерный арсенал в пять раз превышал те боезапасы, которые ведомство Макнамары считало достаточными для «гарантированного уничтожения» намеченных на территории СССР объектов. Сам Макнамара признавал, что «с теми силами, которые мы предлагаем поддерживать, мы будем иметь даже излишек ядерной мощи сверх наших потребностей» {474}.
