— Здорово! — восхищенно воскликнули друзья.
Знаменитый сыщик скромно усмехнулся в усы.
— Пожалуйста, опиши мне портрет Бесконвойного.
— Значит, стоит он у окна… руками что-то делает… все… Больше я ничего не запомнил. А вообще эта картина больше всего похожа на огромную фотографию.
— Отлично. Сегодня я приглашен на выставку моего знакомого, очень известного художника. Я занимаюсь в его студии. Думаю, он нам поможет. Наверняка такой крупный заказ был выполнен им самим или кем-то из модных нынче художников. — Вольдемар Петрович посмотрел на стену, украшенную его собственными картинами. — Как сказал классик: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Что делать! Да… Так вот, установив автора, мы выясним, где он вешал свою работу. Такие полотна обычно размещает сам художник — многое ведь зависит от того, как именно размещена картина, как освещена — блики, контражур, рефлексы и так далее… Ну-с, друзья мои, не буду утомлять ваши молодые головы терминами, принятыми среди нас, художников… — Вольдемар Петрович легко вскочил, что было совершенно неожиданно при его комплекции, выбросил в сторону окна правую руку и патетически воскликнул: — Вперед, молодежь, дерзайте, ищите, преодолевайте трудности, идите к новым грандиозным свершениям — эх, завидую я вам, — а я… я позвоню на днях и сообщу результаты моего расследования!
После визита к знаменитому сыщику друзья собрались на Птичий рынок. Давно они там не были. Серый, у которого было много свободного времени, отправился вместе с ними.
Как всегда, еще на подступах к рынку толкалось множество народа. Из подъезжающих трамваев, автобусов и троллейбусов валили взрослые и дети с одинаково оживленными лицами, будто они шли на веселый праздник. Друзья заранее уговорились о месте встречи на случай, если потеряются в толпе. Так оно и вышло.
Лешка на роликовых коньках и Тема подолгу застревали у аквариумных стоек, пробираясь в левую, кормовую сторону Птичьего. Там на мокрых тряпках лоснились на солнце рубиновые мотыли, серо-розовыми лепешками лежал трубочник. Продавцы набирали мерными коробочками щепотки прозрачных личинок комаров, ловко перемешивали шевелящийся товар, чтобы показать, какая у них отборная бодрая коретра. Чуть дальше стояли оцинкованные корыта, полные дафний и туч мелких циклопов, в которых попадались иногда карасики и ногастые жуки-водолюбы, не успевшие улететь в спокойные сытые места.
Лешке было удобно обозревать с высоты роликов это хозяйство. Потоки сливаемой из корыт воды обмывали заимствованные коньки. Тема шел следом, перепрыгивая через ручьи, выбирая дафнию покраснее. Стук колесиков не давал ему потерять друга из виду.
Серого заинтересовали клетки с мышами, разноцветными морскими свинками и хомяками — как с простыми рыжими деревенскими, так и экзотическими, с длинной волнистой шерстью.
Постепенно он затерялся среди мешков с зерном и ящиков.
Когда все покупки были сделаны (песчаные улитки, вольфия, похожая на зеленую манную кашу, — незаменимый растительный корм для рыб; отборная коретра и дафния), друзья встретились во дворе у рынка. Серый был уже не один — рядом с ним на скамейке сидел пес. Удивительнейшее это было животное!
Размером с таксу и с такой же гладкой шерстью, оно имело длинные ноги пинчера и очень пушистый хвост.
— Это кто? — удивились друзья.
— Абрикос! — лаконично ответил Серый.
Окраска Абрикоса действительно вызывала изумление — не каждый день встречаешь ярко-желтых собак.
Мотнув ушами, пес изогнулся и заклацал острыми белыми зубами, сноровисто покусывая себе спину. Одновременно он принялся молотить задней лапой по затылку.
— А блох-то сколько! — воскликнул Лешка, отодвигаясь.
— Какие же это блохи! — ответил Серый. — Это муравьи! Повалялся где-то в муравейнике… Что же я блох не видел, что ли?
Пес соскочил со скамейки и приветственно завилял хвостом.
Вокруг Птичьего рынка всегда летали голуби, бродили собаки и кошки, которых никто не купил. Простояв день, их владельцы попросту избавлялись от своих питомцев, предоставляя им возможность самим устраивать свою судьбу. Так случилось и с Абрикосом.
