Вот, гляди сам. У сосны крона на самом верху, а у ёлочки — часто чуть не от земли начинается.
Почему это? А вот почему. Сосна — все знают — может расти на сухой, бедной почве. Корни-то у неё и по бокам и вниз опущены, тянут воду из глубины. А только и у неё своя слабость есть: сосне много света надо. Упрячь сосну от солнца — пожухнут её иголки, опадут. Засохнут и отвалятся ветки. Умрёт дерево.
А ёлка совсем иначе себя ведёт. Ей дай хорошую землю да воды побольше — корни у ёлки совсем поверху идут. А света ей как раз требуется самая малость.
Вот мы с тобой говорили: возраст по кольцам на пне узнать можно. А у ёлочки иль у сосенки и так года видны, пилить не надо. Посмотри: на верхушке дерева — свежее кольцо веток, а под ним — такие же кольца, только постарше. Кольцо такое мутовкой называют. Прожила ёлочка год — выросла новая мутовка. Выходит, сколько мутовок — столько и лет ёлочке. Одно ещё помнить надо, чтоб не ошибиться: родился еловый проросток, живёт год, два, три, а мутовок нет. Лишь на третий-четвертый год они появляются. Значит, хочешь узнать возраст молодой ёлочки — сосчитай мутовки да прибавь к числу три, а то и четыре. Вот тогда точно получится.
Неподалеку от опушки высится одинокая сосна. В ней метров сорок росту.
— Какая здоровенная! — восхищается Сашок, задирая голову.
— Знаешь, сколько ей лет? — спрашивает Митрич.
— Двести! — фантазирует Сашок.
— Нет, без малого полтысячи!
— Ну, уж и скажете!
— Это ещё что! — восклицает Митрич. — Бывают дубы — редкое дерево у нас на Урале — тыщу и больше лет тянут. Ёлка, та, верно, совсем молоденькой помирает — триста лет всего и живёт. А недавно одно дерево, Драконово называется, на чужих островах померло — шесть тысяч лет простояло!
— Это вы нарочно, Кузьма Митрич?
— Какой там — нарочно! — машет рукой старик. — Чистую правду тебе говорю.
Сашок озирается по сторонам: о чём бы ещё спросить? Деревья вокруг смотрят строго и мудро, как живые. Вот и Митрич о них говорит: «Помирают». Если б не живые были, не помирали бы.
— А скажите, Митрич, зачем сосна всегда зелёная, а у берёзы осенью листочки всегда слетают? Почему неодинаково?
Старик несколько секунд идёт молча, думая, как ответить, чтоб понятно было. Срывает на пути листочек с берёзы, даёт мальчику.
— Вот, разотри на ладошке, Сашок. Растёр? Смотри, сколько в нём влаги. Летом солнце печёт, и испаряют листочки воду. Да так много, что и поверить трудно. Знаешь, сколько взрослая берёза за лето испаряет? Без малого четыреста пятьдесят пудов! Сохрани она листочки на зиму — погибнет от жажды: разве столько воды в холода можно добыть?
А ёлка или сосна — другое дело. Хвоинки у них — не листу чета: острые, узкие, кожицей покрытые. Не очень-то солнце из таких иголок влагу выкачает. Большая сосна за лето всего пятьдесят пудов воды теряет. Значит, зимняя засуха не страшна ей. А берёза или дуб погибли бы от жажды. Вот и хоронятся они от беды, сбрасывают на зиму зелёные свои наряды.
Да вот ещё о чём подумать надо: оставь клён, либо берёза листву на зиму — что от неё в снегопад останется? Обвалятся мёрзлые листья, считай, вместе с ветками.
Впереди, на полянке, озерком, вдающимся в лес, густо посеян овёс. Сашок срывает несколько стеблей, растирает на ладони сухие колосья и поднимает глаза на учителя:
— А овёс тоже так, Митрич? Сколько ж воды он за лето испаряет?
— Здесь десятины две будет, — соображает старик. — Без малого пятьдесят тысяч вёдер воды, вот сколько!
— Много больно!
— Почему ж? Только один стебель кукурузы за лето семнадцать вёдер воды испаряет. Стебель овса — поменьше, понятно, да на двух десятинах — вон сколько растений!
Сашок и Митрич обходят посев и останавливаются на чистой полянке отдохнуть.
Учитель кивает мальчику:
— Пиши Приказ, Великий Брат. Посылай гонца.
Обрадованный Сашок прилаживается к пеньку, достаёт из-за пазухи листок бумаги. Отрывает кусочек и квадратными буквами пишет Приказ, объясняя, как лучше добраться до полянки. Потом обматывает бумажку вокруг лапки Воронка, надевает на ножку резинку и передаёт птицу Митричу.
— Пустите, будьте добры, Великий Брат.
