— Вы охотно посещали школу, не правда ли? — неожиданно спросил он. — Занятия доставляли вам удовольствие?
— Да, — удивленно ответила она. Вопрос поставил ее в тупик. Но, в сущности, дипломатия была совершенно не свойственна профессору.
— Ну, хорошо, — продолжал он, — вы, без сомнения, еще помните, о чем я просил вас подумать на досуге?
— Да, помню.
— И, конечно, пришли к выводу, что долг обязывает женщину поддержать мужчину, если он желает исправить свою ошибку?
Он напряженно всматривался ей в лицо.
— Не совсем так, — ответила она твердо, глядя ему прямо в глаза. — Я должна сначала знать, в чем именно состоит это искупление.
— Вы не хотите отвечать, — пробормотал он, и его лицо заметно омрачилось. — Вам нет надобности так охранять себя. Могу вас уверить, что при взгляде на ваше лицо никому не придет в голову предъявить вам какое-либо непосильное требование. Дело в том, что я хочу, каковы бы ни были ваши таинственные, дальнейшие планы, чтобы вы провели еще год под моей опекой и чтобы это время пошло на ваше духовное развитие... Дайте мне договорить! — продолжал он, повысив голос и нахмурив брови, когда девушка собралась прервать его. — Не обращайте внимания на то, что это предложение делаю вам я, подумайте о том, что я, заботясь о вашем образовании, действую по воле моего Отца.
— Слишком поздно!
— Поздно? При вашей молодости?
— Вы не поняли меня. Я хочу сказать, Что когда я была беспомощным ребенком, то меня вынудили принимать милостыню. Теперь я встала на ноги и не приму ни одного гроша, которого не заслужила своим трудом.
— Зная вашу непобедимую гордость, я ожидал возражений, — холодно ответил профессор. — Мой план таков: вы будете посещать институт, я дам вам нужные средства, и когда вы станете самостоятельны, то заплатите мне все, до последнего гроша... Я знаю в Бонне прекрасное воспитательное заведение. Вам будет там хорошо, и... — его голос задрожал, — наша разлука будет на некоторое время отсрочена... Через четырнадцать дней мой отпуск оканчивается. Я возвращаюсь в Бонн вместе с моей кузиной, и, конечно, вы поедете с нами... Фелисита, я вас попросил быть снисходительнее и теперь повторяю эту просьбу. Не слушайтесь голоса вашего оскорбленного самолюбия. Забудьте хоть на минуту прошлое и позвольте мне исправить мою ошибку.
Она слушала, затаив дыхание. Искреннее раскаяние, которое он, не унижая своего достоинства, выражал так серьезно, против воли тронуло ее.
— Если бы я могла располагать своим будущим, я непременно воспользовалась бы вашим предложением, — сказала она мягко. — Но я связана обещанием. В тот же день, когда я покину дом госпожи Гельвиг, я приступаю к исполнению своих новых обязанностей.
— Ваше решение непоколебимо?
— Да, я всегда свято храню данное мной слово и не отказываюсь от него даже в том случае, когда это причиняет мне неприятности.
Профессор быстро поднялся.
— Мне все еще нельзя узнать, что вы имеете в виду?
— Конечно, можно, — ответила она спокойно. — Госпожа Гельвиг все равно узнала бы об этом, если бы я имела возможность поговорить с ней: госпожа Франк пригласила меня в качестве своей компаньонки.
Последние слова оказали на Иоганна ошеломляющее действие... Он внезапно повернулся, и его лицо покрылось яркой краской.
— Госпожа Франк? — переспросил он, будто не веря своим ушам. — Это вы можете выкинуть из головы, — сказал Иоганн повелительно. — Я никогда не дам своего согласия!
Молодая девушка с негодованием поднялась.
— Вы не дадите вашего согласия? — спросила она презрительно. — Мне оно и не нужно! Через четырнадцать дней я буду совершенно свободна и смогу идти куда захочу.
— Положение изменилось, Фелисита, — возразил он сдержанно. — Я имею больше прав, чем вы думаете. Годы могут пройти, прежде чем эти права потеряют свою силу, и даже тогда неизвестно, освобожу ли я вас.
— Это мы увидим, — сказала она с решительным видом.
— Да, это вы увидите... Я вчера говорил с доктором Бемом, лучшим другом моего покойного отца, о вашем приходе в наш дом и узнал от него, что вы были отданы отцу с непременным условием: оставаться под нашей опекой до тех пор пока вас не потребует обратно ваш отец или пока вы не найдете себе другого честного человека, который даст вам свое имя. Отец назначил меня исполнителем своей воли, и я решил выполнить его желание.
