— Это понятно, что ты скучаешь в женском обществе, — возразил Франк. — Ты ведь всегда ищешь простоты, если не сказать, глупости... Ты ненавидишь современное женское воспитание. Я тоже не сторонник бессмысленной игры на рояле и пустой французской болтовни, но не следует заходить слишком далеко... Вы хотите засадить женщину за средневековую прялку, заставить ее жить в обществе прислуги — это не только несправедливо, но и глупо. В руках женщины находятся души ваших сыновей в то самое время, когда они наиболее восприимчивы. Приучите женщин к серьезному образу мыслей, расширьте тот круг, который вы называете женским призванием, и вы увидите, что тщеславие и слабохарактерность исчезнут.
— Милый друг, на этот путь я никогда не встану! — насмешливо сказал профессор.
— Я знаю, ты думаешь, что всего этого можно достигнуть без труда благодаря благочестивой жене… Мой уважаемый профессор, я тоже не хотел бы иметь неблагочестивую подругу жизни. Женщина без благочестия — это все равно, что цветок без аромата. Но берегитесь! Вы думаете, что она благочестива, заботлива и хорошо воспитана, вы даете ей полную свободу, и вдруг в вашем доме водворяется такая тирания, какой вы никогда бы не снесли от менее благочестивой жены. Под прикрытием благочестия крепнут все дремлющие в женской душе дурные наклонности. Ведь и во имя Господа можно быть жестокой, мстительной, высокомерной и в слепом фанатизме проклинать и разрушать все прекрасное.
— Ты заходишь слишком далеко. Впрочем, мне это безразлично, наука совершенно заполнила мою жизнь...
— Ну, а эта? — прервал его адвокат, указывая на аллею сада, где появилась советница в сопровождении ребенка и госпожи Гельвиг. — Разве она не воплощение твоего идеала? Проста, всегда одета в белое платье, которое, к слову сказать, ей очень идет, благочестива — в этом не усомнится тот, кто увидит ее в церкви с воздетыми прекрасными руками. Она презирает всякое знание, так как оно могло бы помешать ее вязанию или вышиванию. Она — вполне приличная партия, так как равенство, по-твоему, необходимо для хорошего брака. Словом, все указывает на нее как на ту...
— Ты зол и всегда не любил Адель, — раздраженно прервал профессор. — Боюсь, что это потому, что она — дочь человека, который в такой строгости воспитывал тебя... Адель добродушна, безобидна, и она прекрасная мать. — Иоганн направился к медленно приближавшимся дамам и любезно приветствовал их.
Вскоре на площадке появились гостьи, большей частью разодетые в светлую кисею. Темные прямые стволы тисов служили прекрасным фоном для грациозных женских фигур. Все приглашенные сгрудились около стола и принялись за вышивание.
По знаку госпожи Гельвиг Фелисита принесла на подносе кофе.
— Мой девиз: «Просто и дешево», — весело говорила советница. — Я принципиально не ношу летом материю, которая стоила бы дороже трех талеров.
— Но вы забываете, милая, — ответила ей молодая, очень нарядная дама, бросая злобный взгляд на «простое» платье советницы, — что на этой дешевой материи — масса вышивок, которые раза в три дороже всего остального материала.
— Разве можно оценивать такое воздушное создание прозаическими талерами? — спросил молодой Франк, забавляясь враждебными взглядами, которыми обменялись дамы. — Можно подумать, что такие туалеты могли бы вознести вас на самое небо, если бы не тяжелые золотые браслеты, которые, несомненно, удерживают вас на земле.
Он с интересом посмотрел на руку советницы.
— Знаете, — продолжал он, — этот браслет занимает меня уже с полчаса. Это чудная, старинная работа. Но особенно возбуждает мое любопытство надпись.
Советница равнодушно сняла браслет и передала его молодому человеку. Фелисита стояла в это время позади адвоката и видела, что этот браслет был очень похож на тот, который лежал в тайном ящике старой девы.
Адвокат быстро прочел надпись на браслете:
Daz ir liebe ist ane krane
Die hat got zesamme geben
uf ein wunncclichez lebenl
— Странно! — воскликнул он. — Строфа не имеет начала... Ах, это ведь отрывок из стихотворения Ульриха фон Лихтенштейна «Вечная любовь». Перевод всей строфы будет приблизительно следующий: «Если вы любите друг друга всем сердцем, если вы навеки соединились и ваша любовь всегда нова, — верьте, что Бог соединил вас на счастье!» Этот браслет, несомненно, имеет верного товарища, связанного с ним одной строфой, — заметил он. — Другой браслет не у вас?
