— Мама, — сказал профессор, заходя по дороге к матери, — пожалуйста, не посылай мне больше эту девушку. Предоставь это Генриху, а если его не будет дома, то я могу и подождать.
— Видишь, — торжествующе ответила госпожа Гельвиг, — ты уж через три дня не можешь больше выносить ее физиономии, а меня заставил терпеть ее около себя девять лет.
Сын молча пожал плечами.
— Ведь уроки, которые она брала до смерти отца, окончились с поступлением ее в городское училище? — спросил он.
— Что за глупые вопросы, Иоганн! — рассердилась госпожа Гельвиг. — Я подробно писала тебе об этом и говорила.
— А какие знакомства у нее были?
— Знакомства? Да, в сущности, только Фридерика и Генрих, она сама не хотела других... Конечно, я не потерпела ее присутствия за обеденным столом и в своей комнате. Она ведь стала между твоим отцом и мной, всегда была нестерпима и высокомерна. Я предложила ей познакомиться с дочерями некоторых верующих ремесленников, но она, как ты знаешь, заявила, что не желает иметь дела с этими людьми, что это волки в овечьих шкурах и так далее. За эти восемь недель, которые ты сам себе навязал, еще и не то увидишь!
Профессор отправился на прогулку.
В тот же день госпожа Гельвиг пригласила некоторых дам пить в саду кофе, а так как Фридерика заболела, то послали Фелиситу. Она быстро справилась со своим делом. На большой площадке, затененной высокой стеной из тисов, поставили красиво убранный стол, а в кухне домика кипела вода. Молодая девушка облокотилась на подоконник и задумчиво смотрела в сад. Все благоухало, зеленело и цвело. Когда-то это солнце так же ярко светило и для того, чье горячее, доброе сердце обратилось теперь в прах, чья рука всем оказывала помощь. Сюда он убегал сам, спасая и маленькую сиротку от уничтожающих взглядов и злого языка жены, и делал это не только летом. Весна еще боролась с зимой, а здесь в белой кафельной печке уже трещал огонь. Пушистый ковер грел ноги, а кусты прижимали покрытые почками ветви к оконным стеклам. Милые детские воспоминания!
Приближающиеся шаги нарушили печальный ход мыслей Фелиситы. Она увидела в окно профессора, который вошел в сад в сопровождении другого господина. Они медленно направились к домику. Шедшего рядом с профессором господина звали Франк. С некоторых пор господин Франк довольно часто приходил к госпоже Гельвиг. Это был сын очень почтенных людей, давно друживших с семьей Гельвигов. Ровесник профессора, он вместе с ним получил образование и, несмотря на полную противоположность характеров и взглядов, они всегда были дружны. Иоганн Гельвиг почти тотчас же по окончании университета поступил на кафедру, а молодой Франк отправился путешествовать. Только недавно, уступив желанию родителей, он сдал экзамен на юриста. Теперь он был адвокатом в родном городе и ожидал появления клиентов.
Франк вынул изо рта погасшую сигару, презрительно посмотрел на нее и отшвырнул прочь. Профессор достал свой портсигар и предложил ему новую сигару.
— Боже упаси! — воскликнул адвокат с комическим жестом. — Мне не приходило в голову причинять ущерб бедным язычникам в Китае и еще Бог знает где.
Профессор улыбнулся.
— Насколько я тебя знаю, — продолжал Франк, — ты разрешаешь себе три сигары в день, но всегда выкуриваешь только одну, а стоимость двух остальных кладешь в свою копилку, предназначая на миссионерские дела.
— Да, я еще сохранил эту привычку, — подтвердил со спокойной улыбкой профессор, — но эти деньги имеют другое назначение, они принадлежат моим бедным пациентам.
— Не может быть!.. Ты, ярый поборник набожных стремлений, ярый приверженец нашего рейнского деспота? Так-то ты следуешь его учению?
Профессор слегка пожал плечами.
— Врач учится иначе думать о человечестве и об обязанностях отдельных людей по отношению к нему, — сказал он. — Я никогда не забывал о великой цели — стать действительно полезным окружающим, но чтобы добиться этого, пришлось много забыть и оставить.
Они прошли дальше, и их голоса затихли, но вскоре они вернулись под сень акаций, ветви которых бросали тень на проходившую мимо дома дорожку.
— Не спорь! — снова услышала Фелисита оживленный голос профессора. — Так же, как и прежде, я отчаянно скучаю в женском обществе. А мое знакомство как врача с так называемым прекрасным полом вовсе не способствовало улучшению мнения о нем.
