Тайна по имени Лагерфельд - страница 22

В Сен-Тропе мадам Лагерфельд никогда не привносит волнений в жизнь своего сына, который любит вмешиваться в разговоры у бассейна. Кажется, она признательна Карлу за то, что тот позволяет ей быть рядом с ним. Она почти не выходит из дома. Когда ей изредка случается выйти в город, она облачается в роскошное платье и идет прогуляться. Карл же, со своей стороны, забросил тяжелые рубашки из крепа, сменив их на майки без рукавов и с глубоким вырезом, открывающие его накачанные мускулы. Он продолжает регулярно поднимать гири. У него черные вьющиеся волосы, загорелое и совершенное тело, и его легко спутать с одним из тех, кто входит в веселую американскую ватагу. Единственное отличие в том, что они греются на солнышке у бассейна, тогда как он неустанно работает в своей комнате. Иногда Антонио удается вытащить своего друга на пляж. Он дает ему уроки соблазнения, общительности, подталкивает его идти навстречу другим. В этой области Карл кажется полным профаном. «Забавно было видеть, как он слушает Антонио, он, который был скорее скрытным»^>5, — вспоминает Кори. Его по-прежнему больше волнует рисование.

Квартира Карла в Париже перевернута вверх дном. Рой заполонил все. Он согласился предоставить Университетскую улицу Энди Уорхоллу и Полу Морисси для съемок андеграундного фильма Любовь и даже сыграть в нем одну роль. Американцы рассказывают о своей любовной жизни, он импровизирует по-английски. Дает им советы мягким, полным меланхолии голосом. Белая майка без рукавов, волосы средней длины, он улыбается и выглядит сексапильно. Не рушится ли легенда о его целомудрии, когда перед камерой предводителя поп-арта он на крупном плане целует взасос манекенщицу Донну Джордан? Вспомнил ли он о советах Антонио? Вероятно, нет. Так как это прежде всего игра. И потом, его душа, как и его сердце, далеко отсюда.

Тома де Башер рассказывает, что его дяде достаточно было где-то появиться, чтобы десятки пар глаз обратились к нему: «Жак излучал свет. Иногда, характеризуя кого-то, употребляют слово солнечный. Жак был солнечным»^>1. В тот вечер в «Нюаж»^>2, клубе гомосексуалистов, только что открывшемся в квартале Сен-Жермен-де-Пре, он произвел на Карла еще более яркое впечатление. «Я хотел бы встретиться с вами», — вместо приветствия говорит молодой человек, которому, впрочем, все известно о художнике. Его карьера, которая находится на подъеме, его коллекции, его интервью. Он разгадал кое-какие из его секретов, его желание угодить и желание, чтобы ему угождали, оставаясь при этом невидимым, для того чтобы лучше наблюдать за современниками и пропускать через себя дух времени. Он тонко разграничивает доступную обществу легенду, придуманную в Париже, и реальность затаенных немецких обид. Вторжение молодого человека в жизнь дизайнера отнюдь не случайность. Посещения Карлом ресторана «Ла Куполь», вечера в окружении компании американцев… Жак следил за ними из глубины ресторана, сгорая от желания принадлежать к этому волнующему кружку. Он навел справки, обзавелся документальными данными. Жак уже носит в себе частицу Карла, а Карл, сам того не зная, носит у себя под кожей частицу Жака. Встреча здесь или в другом месте была неизбежна. Впрочем, близкие Жака долго считали, что она произошла в «Кафе де Флор», среди красных диванов и просвещенных бесед. Как нередко бывает в жизни, в том числе и в жизни Карла, реальность имеет свойство мгновенно превращаться в легенду в тот самый момент, когда она пишется.

уверяет Тома де Башер. Он также умел создавать для этого определенную ауру.

Какую мизансцену выбрал он для своего появления? Безусловно, ту, воздействие которой приведет к пробуждению самого страстного желания. Словно навеянную одной из его настольных книг — Портрет Дориана Грея Оскара Уайльда.