– Придержите, пожалуйста, дверь!
– А вы, молодой человек, к кому? – обрадовалась та возможности проявить бдительность.
– Я к Рите. Она в вашем подъезде живет на…
По тому, как дернулась и перекрестилась тетка, Антон понял, что нет необходимости объяснять, кто такая Рита и на каком этаже она живет.
– А что не так?
– Да все не так с этой Ритой. Порченая она! Даже те, кто к ней за долгами приходят, потом ничего хорошего не видят!
И, бормоча себе что-то под нос, тетка заторопилась с воющей сворой в парк, зеленеющий за раскопанной трубопроводчиками ямой.
Порченая…
Ему невольно вспомнились все тревоги сегодняшнего дня.
Антон решительно мотнул головой, отгоняя мутные мысли, и шагнул в подъезд.
Вот не верит он ни в удачу, ни в порчу!
Верит только в то, что задела его эта самая «порченая» за живое! Так задела, что без нее, как в молитве: ни спать, ни есть, ни часу часовать, ни ночи коротать…
Ему на ум пришел у деда в кабинете угол с иконками. Тоже суеверие! Как могут нарисованные людьми портреты исцелять или помогать? Не верит он ни в Бога, ни в черта!
И хватит об этом.
Не заметив, как все пять этажей остались позади, Антон шагнул к знакомой обшарпанной двери и заколотил в нее, как бешеный. Стучал до тех пор, пока не занемели кулаки. Наконец лязгнул засов, дверь приоткрылась на расстояние цепочки и хриплый голос приказал:
– Уходи!
– Рита, впусти!
– Тебе опасно быть здесь… Она может тебя найти!
– Рита, открой! Я никуда не уйду, пока ты меня не запустишь и все не объяснишь…
– Я утром уезжаю к бабушке!
– Тем более! Не впустишь – буду ночевать здесь! Под дверью!
Дверь захлопнулась.
Антон прижался к ней лбом, не в силах сдерживать рвущуюся наружу ярость.
Что за глупая девчонка?! Неужели так трудно открыть и поговорить? Объяснить… Кто ей наговорил, что ему рядом с ней что-то угрожает? Кто та, о ком она обмолвилась?!
Он уже снова занес руку, чтобы постучать, но тут что-то лязгнуло, щелкнуло, и дверь распахнулась. На пороге в домашнем халате в цветочек и разлохмаченных котом серых тапочках стояла Рита, глядя на него в упор желто-зелеными глазищами.
– Можно? – Антон кивнул на полумрак квартиры.
Девушка без слов посторонилась и, когда он вошел, торопливо захлопнула дверь.
– Рита, я хочу сказать… – начал было он, но та всхлипнула и вдруг страстно прижалась к нему, истерично бормоча:
– Ты жив! Я видела, как она устроила пожар. Я видела, как твой дом горел!
Антон даже потерял дар речи. А он-то думал, как ему первому начать?
Но… все же что-то с ней не так. Что-то происходит. Непонятное и неприятное. И для начала лучше бы все выяснить!
– Рит! – Он поднял к себе ее лицо, нежно убрал со лба неровно обстриженную, будто обгрызенную, крашенную в ярко-оранжевый цвет челку и серьезно произнес: – Если не хочешь, чтобы подобное случилось снова, лучше расскажи мне все. Откуда ты знаешь о пожаре и об отце? Откуда эти сны? Ты и раньше видела то, что должно произойти? Ты… – Он помолчал, подбирая слово: – Ты ясновидящая?
Она долго смотрела на него зелеными глазищами, прежде чем мотнуть головой.
– Со мной никогда такого не происходило. Все началось неделю назад. Я начала видеть девушку. Точнее, видеть какие-то странные моменты, незнакомых людей – ее глазами. А этой ночью мне приснилось, что я в богатом доме, что-то ищу и не нахожу. А чтобы не быть замеченной, устраиваю пожар. Но…
Она отстранилась от Антона и, точно во сне, направилась на кухню, продолжая рассказывать:
– Там не было огня. Только дым… А потом я проснулась. Потом… увидела себя в больнице… и твоего отца. Я что-то выпытывала у него и что-то искала в его вещах, пока он…
– Увидела во сне? – Антон прошел следом и уютно устроился на стуле у холодильника.
– Ну конечно! – Рита встала у окна, задумчиво глядя на закатное зарево, щедро раскрасившее червонным золотом и без того пестрые кроны деревьев. – Только я не помню, когда уснула во второй раз. А проснулась только сейчас, на полу в ванной, от твоих стуков…
– А что ты говорила о бабушке? С чего ты так внезапно собралась к ней?
– Я обещала, что приеду после зарплаты. А еще у нее есть подруга. Она хорошо гадает на картах и на кофейной гуще…
