- Скажите, - полюбопытствовала Фантик. - А что это за бумажка была в руках
у Никитишны, которую вы потом забрали? На сторублевку совсем непохоже.
- А, это... - Александр Михайлович усмехнулся. - Копия акта об изъятии
фальшивой купюры. Ознакомили её по всей строгости, чтобы она поняла, что дело
керосином пахнет... Что ж, сейчас обсудим с человеком из города, как лучше всего быть с
вашим психом.
Он отошел ко второму милиционеру и тихо заговорил с ним, иногда кивая на нас.
Лариса-продавщица тем временем открыла свой фургон и встала за прилавок, а
деревенские жители - собравшиеся, видимо, на площади больше ради этого фургона, чем
ради чего другого, хотя, конечно, и вся история вокруг Никитишны была для них ещё тем
интересным спектаклем - стали неспешно приобретать всякие необходимые мелочи.
Никитишна стояла и напряженно думала.
- Ну? - обратился к ней Александр Михайлович, закончив свой доклад о наших
приключениях. - Додумалась до чего-нибудь путного? Пришла к правильному решению?
- Камешки он у меня купил, негодяй этот, - выпалила Никитишна. - Ну,
городской, с придурью, совсем, видно, мозги в городе своротил, а камешки чего не
продать? Я бы и бесплатно их ему отдала, а тут ещё и деньги предлагают, хорошие деньги.
- Что за камешки? - заинтриговано спросил второй милиционер - тот, что был
из УБЭП.
- Да такие, которые в каникулы мой внук насобирал. Красивые такие, глянцевые,
будто оплавленные. На вид - почти уголь, только в руке потяжелей, и не крошатся, а
твердые-твердые. Ну, ребятишкам интересно все необычное, вот он и приволок. Не знаю
уж, откуда взял, только не на нашем берегу. Мне таких на берегу не встречалось. Кажется,
где-то подобрал, когда в ночь на рыбалку ходил, со старшим сыном моим, своим дядей.
Ну, высаживались где-то, раскладывали костерок под утро, чтобы перекусить, понятное
дело. А внук мой, Лешка, значит, он ими все время любовался, пока в конце августа в
город не уехал, в школу. Два или три камешка с собой забрал, а остальные в рюкзак не
влезали, тяжело уже было. А тут этот заглянул, вроде как дорогой интересовался или у
кого можно молока взять, увидел эти камешки и прицепился. Продай да продай. А чего не
продать, когда деньги предлагают? У нас этого добра навалом - небось, внучок приедет,
ещё насобирает следующим летом, где-то на другом берегу, если ему ещё их захочется.
Вот я и говорю этому охотнику...
- Охотнику? - милиционеры насторожились и внимательно поглядели на нас.
- Ну да, охотнику, модному всему такому, и с ружьем хорошим, и все на нем
вроде как заграничное, в первый раз надетое - и сапоги болотные, и куртка с этими, с
карманами и с оторочкой, светлой кожи...
- Вот что, бабка! - перебил её сотрудник УБЭП. - Пойдем-ка к тебе домой
потолкуем. Насчет этого гостя нам надо подоскональней разобраться, в спокойствии... Да
не напрягайте вы уши, - обратился он к односельчанам Никитишны, - она, небось, вам
потом все расскажет - вечерком, на завалинке. А прилюдные разговоры закончены.
Милиционеры и Никитишна направились к её дому. Александр Михайлович
оглянулся и поманил нас.
- И вы идите. Нам надо ещё кое о чем вас порасспросить.
Мы двинулись следом. Ванька и Фантик переглядывались - и взволнованно, и
восторженно. Еще бы! В том, что псих, напавший на нас, и был таинственным
фальшивомонетчиком, и при том чокнутым собирателем красивых камушков, у нас
сомнений не было. Да, история закручивалась таким штопором, что дух захватывало!
Многие дома в деревне были брошены и заколочены - как, впрочем, во многих
деревнях нашей области. Всего в деревне было, наверно, домов пятьдесят, но обитаемых
среди них - не больше пятнадцати. Но это ещё ничего! Дальше, к северу, на реках и на
островах, можно встретить вообще мертвые деревни, где не осталось ни одного жителя
или где несколько стариков доживают свой век. Такие деревни обычно давно отключены
от электричества, и без лодки от них вообще не доберешься до населенных мест. Туристы
иногда пользуются ими для ночлега, вот и все.
Никитишна провела нас на свой двор, отворила дверь, мы поднялись на летнюю
верандочку. Застекленная верандочка была забита всякой всячиной: стол, диван, а на
