во всем, что касалось охраны природы, и вообще всего живого, он был тверд как скала. Он
ведь и к родителям Фантика относился с некоторым напрягом, из-за того, что они,
разводя пушных зверей, должны были, естественно, их убивать, чтобы получить ценный
мех на продажу. Когда я ему указывал, что ведь и отец убивает и кабанов, и диких гусей, и
всякую другую дичь и птицу - которая почти целиком и составляла наш мясной стол -
он возражал, что это совсем другое. Отец, в общем-то, поддерживал в Ваньке этот
настрой, хотя иногда говорил ему: "Только, надеюсь, благодаря воспитанию ты не
вырастешь в одного из тех сумасшедших "зеленых", которые берутся защищать природу,
ничего в ней не понимая, и только вред приносят".
Вот такие дела, чтобы вы знали - или вспомнили, если вы читали предыдущие
повести, где я уже об этом рассказывал.
Но вернемся к нашему плаванию.
- Аленький цветочек вообще был единственным на всей земле, и все-таки его
сорвали, - сказала Фантик.
- Ага, и чем это кончилось? - насмешливо возразил Ванька. - Вон какие ужасы
произошли!
- Никакие не ужасы! - заспорила Фантик. - Ведь, в результате всего, чудовище
превратилось в прекрасного принца!
- Да о чем спорить? - сказал я. - Мы уже давно миновали это место!
- Ой, смотрите, ещё одна заводь с белыми лилиями! - воскликнула Фантик.
Я не выдержал.
- Вертай к заводи! - сказал я Ваньке.
- Ты что?! - Ванька, похоже, расстроился. - Неужели ты?..
- Раз ещё одна заводь - значит, это судьба! - сказал я. - Пусть Фантик побудет
русалкой. Русалка и викинг в одной лодке - это вообще умереть... Только смотри, -
предостерег я Фантика. - Сама за цветком не тянись. Надо сорвать его аккуратно, чтобы
не раскачать лодку, так что предоставь это дело мне.
Разом просиявшая Фантик кивнула в знак согласия.
Мы вошли в заводь, остановились посреди цветов, и я, осторожно наклонившись,
потянулся к ближайшему. Опустил руку под воду, нащупал его стебель. Вода была
довольно холодной - градусов четырнадцать-пятнадцать, но не такой холодной, как ей
положено быть в конце октября. Я подумал, что к вечеру можно будет и искупаться -
особенно если на острове Буяне найдется тихая бухточка, их тех, которые солнце так
хорошо прогревает за день.
Стебель оказался довольно мясистым и упругим, а я боялся дергать, чтобы не
накренить лодку слишком сильно. Хоть она и обладала потрясающей устойчивостью -
спасибо всем, кто на помог её наладить - но все-таки она была нагружена довольно
основательно, а на воде рисковать никогда не стоит. Уж этот отцовский урок я заучил как
надо! Слишком много печальных примеров успели мы повидать!
Стебель почти поддался, когда я ощутил между пальцами что-то тошнотворно
склизкое. Я выдернул руку из воды - цветок оторвался как миленький и остался у меня в
руке вместе с куском стебля - поглядел на пальцы и от ужаса и отвращения заорал так,
как не орал, наверно, никогда в жизни!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОД ПРИЦЕЛОМ
Ванька и Фантик чуть из лодки не вывалились от испуга, когда я, не обращая ни на
что внимания и не думая о том, что мы можем перевернуться, запрыгал с дикими
воплями. Мне в палец впиячилась (именно впиячилась, другого слова не подберешь)
пиявка, пристроившаяся на стебле лилии. Она вцепилась в меня так, что оторвать её я не
мог, и к тому же её тельце, похожее на узкий черный мешочек с какой-то гадостью,
проскальзывало у меня между пальцев, и ухватить её у меня никак не получалось. А
ощущение от этой твари, болтающейся на пальце было, говорю, самое мерзопакостное. Да
ещё и учтите, насколько неожиданно все это произошло.
Наконец, мне удалось её кое-как оторвать и стряхнуть в воду, и я опустился на
скамью под парусом, переводя дух.
Как ни странно, во время моих прыжков и метаний лилия нисколько не
пострадала, и я протянул цветок Фантику.
- На... Держи...
Фантик глядела на меня округлившимися от ужаса глазами, её лицо побелело.
- Что это было? - пролепетала она.
- Пиявка, - ответил я. - Не обращайте внимания, просто сначала это было как-
то... - меня передернуло. - А вообще пиявки ведь не опасные твари.
- Вот видишь, как Борька влип из-за твоего дурацкого желания заполучить этот
