Вот так же тогда накрапывал дождь и по перрону гулял ветер. Готовился к отправлению скорый Москва— Южногорск. Поблескивали цельнометаллические вагоны. На стеклах застыли крупные капли.
По перрону, прижав к коленям платье, уныло брела продавщица мороженого. Да вот и сейчас она идет навстречу. Увидела лейтенанта и улыбнулась. Третью неделю он покупал у нее мороженое и всегда был в отличном настроении. Сегодня продавщица удивилась: лейтенант едва кивнул ей. А она уже достала эскимо.
Но все мысли Пулатова были о другом. Тогда он нашел Людмилу и будто невзначай спрятался от дождя в том же павильоне, что и она. Потом они вместе ехали в город, он сел в тот же автобус, тоже будто случайно. Она сошла у вокзала, и он тоже. Решил: будь что будет! — догнал ее, извинился, рассказал, как смотрел передачу. Она очень смутилась и, пробормотав что-то несвязное, постаралась от него избавиться. Но он все-таки проводил ее до дому. А назавтра пришел опять. И так каждый день…
Лейтенант недружелюбно посмотрел на Горского.
— Вы напрасно на меня сердитесь, — сказал капитан.
— Я не сержусь.
— Эх, Лена, Лена, — вздохнул Горский. — Ну кто бы мог подумать, что она водит меня за нос. А ведь у меня были самые серьезные намерения. Понимаете, мне вот уже далеко за тридцать. Вы, конечно, моложе. Я все время в плавании. И вдруг встретил Лену…
— Постойте, — перебил Пулатов. — Почему Лену?
Горский пожал плечами:
— Ну потому, наверное, что такое имя ей дали родители. Или вас удивляет, что я не называю ее Еленой Андреевной?
— Людмилой Андреевной, — сухо поправил лейтенант.
— Еленой, — мягко сказал Горский. — Мою девушку зовут Еленой.
Лицо у Пулатова стало проясняться:
— А может быть, мы все-таки едем к разным девушкам?
— Где у вас назначено свидание? — спросил Горский.
— Возле Дома туриста.
— Когда?
— В половине седьмого.
— У меня тоже. Поехали, сейчас выясним.
Когда Пулатов и Горский выскочили из такси, к часам возле Дома туриста как раз подходили две девушки. Они были в одинаковых платьях с яркими розами в руках. И похожи были девушки друг на друга, как эти розы. Они улыбались. Видимо, им доставляло удовольствие замешательство молодых людей.
— Вы близнецы? — радостно спросил Пулатов, еще не зная, к какой девушке обращаться.
— А вы, оказывается, знакомы? — в свою очередь, спросила одна из них.
Пулатов узнал по голосу:
— Люся!
Но и Горский обрадовался:
— Леночка! — И шагнул к ней же.
Пулатов шепнул Горскому:
— Это Люся!
Горский беспомощно остановился. На них стали обращать внимание. Пулатов подтолкнул девушек к такси:
— Поехали, поехали, там разберемся!
Они расплатились за трамвайным парком и пешком направились к Загородной роще.
Девушки были одинакового роста, со светлыми, как лен, волосами. У Людмилы лицо было строже, и эта строгость, если приглядеться, делала сестер совершенно разными. Елена была живее: она смеялась громче и тащила за собой сестру. Безусловно, это она придумала назначить свидание молодым людям одновременно.
— Почему же ты не говорила, что у тебя есть сестра? — спросил лейтенант, взяв Людмилу под руку.
Она улыбнулась:
— А ты ведь не спрашивал.
Армен Микаелян торопился так, словно за поворотом откроется Ереван и «газик» свернет на улицу, где жили его родители. Но поворот следовал за поворотом, а дорога все бежала и бежала вперед, увлекая за собой машину. По обе стороны от шоссе веером растекались кусты хлопчатника с первыми желтыми завязями. По зеленым рядкам бойко тарахтел трактор с фанерным навесом от солнца.
Передние скаты набежали на яркие буквы, выведенные на гудроне, с огромным восклицательным знаком в конце — «СТОП!». Микаелян резко затормозил у шлагбаума.
К машине подошел пограничник, заглянул в кабину.
— На границе без происшествий.
— Хорошо, — ответил сидевший в машине майор Серебренников. — Продолжайте службу.
«Газик» проскочил завод эфирных масел и въехал в районный центр. Возле хлопкоочистительного завода пришлось задержаться: взад-вперед маневрировал паровозик. Он толкал порожние платформы, оглашая воздух петушиным криком, и наконец скрылся за железными воротами.
«Газик» прошмыгнул под проводами, укутанными почерневшими хлопьями ваты. Вдоль улицы выстроились чинары и тополя с побеленными стволами. За ними блестели оконными стеклами аккуратные домики. Лениво плескалась вода в арыках, слизывая с берега опавшие листья.
