Своими рассказами о жизни семьи Чеховых Наталья — урожденная Минна Голден — сумела завлечь романтически настроенную девушку, которой льстило само знакомство со столь важной персоной. Тем более что в ближайшем будущем она надеялась на встречу со славным сыном Натальи-Минны. И конечно, Люся с восторгом приняла приглашение на семейный обед в доме Чеховых. Можно себе представить, как она хвасталась перед своими подружками нежданно-негаданно свалившимся на нее знатным знакомством.
Весь день Люся лихорадочно готовилась к обеду, назначенному на тот редкий вечер, когда у Миши не было спектакля. Она по пять раз перемерила свои платья — их было не так уже много — и выбрала в конце концов не слишком нарядное, чтобы Чеховы не подумали… чтобы чего они не подумали? А даже если и подумают, так что? И она решительно сбросила скромное платьице и надела самое красивое, сиреневое с блестками, хорошо подчеркивающее золотистый отблеск ее волос. Она оглядела себя в зеркале: выглядела отлично.
Люся робко позвонила в квартиру Чеховых, едва касаясь звонка от волнения. И обомлела — дверь отворил сам Михаил Чехов.
— Я… я… Люся… — пролепетала она.
— Мамина подружка? Заходи! Совершеннолетняя? — он уже входил в роль, ему это было несложно.
В прихожую выглянула Наталья в черном бархатном платье:
— Люсенька, проходи к столу, мы уже все в сборе. О-о! А платьице тебе идет.
Обед удался. Миша шутил, Люся хихикала, Оленька помалкивала, ее вроде бы поташнивало, уж не беременна ли? Этого еще не доставало! Значит, надо спешить.
— Спасибо, мне пора! — Люся глянула на часы. — Обед был замечательный!
— Были рады приветствовать тебя у нас дома. — И Наталья произнесла фразу, ради которой она затеяла всю эту авантюру: — А теперь Миша проводит Люсеньку домой!
— Меня? — смутилась Люся. — Зачем? Мне тут недалеко!
— Нет-нет! Никаких возражений! Моя гостья не пойдет домой одна!
— Ладно, Миша. Пойдем проводим мамину гостью. — Оленька поднялась и направилась к двери. — После такого обеда невредно пройтись.
Наталье ничего не осталось, как смириться. Но только на этот раз, она вскоре придумала новый план, еще более коварный. Она вспомнила, что раньше, до этой проклятой женитьбы, ее сын увлекался теннисом. Но потом у него просто не оставалось времени на эту игру для бездельников, как он ее называл. Наталья провела очередную бессонную ночь, обдумывая, с чего бы начать. А в три утра ей надоедало страдать в одиночестве, и она принялась будить Дашку, старую няньку маленького Мишки. Дашка, несмотря на возраст, спала по ночам как убитая, и за это хозяйка мстила ей беспощадно. Она нарочно не позволяла Дашке стелить себе постель в кухне или в гостиной, а велела спать на маленьком диванчике в своей спальне. И Дашка, улегшись, немедленно засыпала, чего Наталья не могла ей простить.
Дашкин диванчик располагался под прямым углом к кровати Натальи, так что озверевшая от бессонницы хозяйка при некотором напряжении могла кончиками пальцев ноги достать до головы прислуги, а при удачном расположении даже до ее лица. В то утро Наталье удалось наступить Дашке на лоб, чему она была чрезвычайно рада. Дашка вскочила как ошпаренная, не сразу сообразив, чего от нее хотят. А желание у хозяйки было простое — чтобы Дашка страдала не меньше, чем она.
— Ну скажи, Дашка, скажи, куда мы могли девать его теннисные ракетки?
— А зачем ему две ракетки? — рассудительно спросила Дашка. — Ему ведь одной достаточно. А одну вы сами купить сдюжаете.
— Ну, спасибо, Дашка, удружила. Ладно, раз так, спи дальше, так и быть, — отпустила ее Наталья и сама наконец заснула, удивляясь, как она раньше не догадалась, что одну ракетку сама купить может.
Дашка ей досаждала не только тем, что способна была по ночам спать, а главное тем, что Оленьку слишком баловала. Беременность у Оленьки протекала трудно, ее долго мучила тошнота, ноги отекали, и даже поразительная ее красота приувяла. А вредная Дашка знать не знала Натальиных мук ревности, постель Оленьки каждый день перестилала и оставляла ей к ужину лакомые кусочки. А когда Наталья приставала к ней с попреками, рассудительно возражала:
