Взглянув на эксперта, Костенко поинтересовался хмуро:
— Когда его убили — примерно? Рискните ответить на глазок…
Эксперт Галина Михайловна еще раз прикоснулась тыльной стороной ладони к шее Ястреба:
— Вы меня ставите в неудобное положение, Владислав Романович, я должна поработать в морге… Приблизительно часа полтора тому назад… Но это не официальный ответ, чисто априорный, не взыщите…
Костенко попросил Глинского проверить карманы Ястреба, все бумажки с записями, а сам пошел к автомату.
— Манюнь, я, видно, сегодня поздно вернусь, ты ложись, солнце… Постарайся вспомнить, когда мне Ястреб звонил.
— Что-нибудь случилось?
— Да…
— Серьезно?
— Да.
— Ты не один?
— С табором…
— Слава богу… Он три раза звонил, Славуль… Днем, потом часов в семь и незадолго до твоего приезда.
— Разница была какая?
— Не понимаю…
Костенко рассердился:
— Ну, днем спокоен был, потом заволновался, вечером торопился…
— Я не помню, Славуль… Я как-то этим звонкам значения не придала… Последний раз он, кажется, чуть пьяненький был, какой-то агрессивно-торжествующий…
— «Я ему очень нужен», так он сказал?
— Вроде бы… Или «он знает, как я ему нужен»… Ты правда не один?
— Куда я один-то гожусь ныне, Машуня?! Спи, малыш… Не жди меня, чтоб я не дергался…
… Глинский выложил на стол паспорт Ястреба, удостоверение Общества книголюбов, ручку марки «Паркер» с золотым пером и записку: «Отдать Лене за поставку «Слепящей тьмы» в четверг, в семь».
— Сегодня четверг? — спросил Костенко.
— Четверг.
— Денег в киоске нет?
— Пять рублей в кармане убитого.
— А чего ж не вытащили?
— Наука хочет посмотреть пальцы.
— Слушай, Глинский, мы с тобой можем сейчас установить Люду? Ту, которая работает секретарем в кооперативе «Заря»? Кооператив заметный: продает инструменты, компьютеры, ксероксы…
— Нам бы хоть один подарил… Фамилии этой Люды нет, товарищ полковник?
— Я Костенко, а не полковник, Глинский… Не надо так меня… Фамилии нет. Проси установку на председателя правления кооператива, через него пойдем на эту самую Людку, она мне нужна…
Бригада осталась работать в киоске, а Глинский с Костенко поехали на Петровку.
… Дмитрия Игоревича Аршанского, председателя кооператива «Заря», нашли у Черных, в кооперативном ресторане на берегу Москвы-реки. Гулял, плясал самозабвенно — махал маленькими ручками, изображая рок, вертел двух роскошных жопастых девок, которые смотрели на него, маленького лысого коротышку, с обожанием.
Костенко пригласил его на улицу
— Мне Людка нужна, Дмитрий Игоревич. Срочно. Не откажите в любезности дать ее телефон или адрес.
— Что, малышок наградила столицу еще одним спидом? — Аршанский мгновенно протрезвел. — Документы извольте, пожалуйста.
— Я оперативный дежурный по МУРу, — представился Глинский. — Вот мое удостоверение.
— МУР не по нашей части, — усмехнулся Аршанский. — Кооперацию добивают затаившиеся сталинисты и общинные плакальщики… Что с ней случилось? Девка хорошая, слаба, правда, на передок, но ведь это МУР не тревожит… Телефон у нее легкий для запоминания: четыреста девяносто девять, девяносто девять, сорок, она, мне кажется, с начальником абонентской сети установила дружеские отношения…
— Адрес не помните?
— Один раз был. Ночью… В состоянии подпития, не взыщите… Еще вопросы есть?
— Завтра не нашли бы время поговорить со мной? — спросил Костенко. — Не допрос, не вербовка — мне нужен ваш совет, всего лишь.
— Совет вам — это и есть вербовка, — заметил Аршанский. — Звоните после семи, может быть, я выкрою для вас полчаса. Но не обещаю, очень много встреч… Предмет совета?
— Убийство.
— Рэкет?
— Нет.
— Хм… А каковы побудительные причины?
— Не знаю. Поэтому прошу о встрече…
Оттуда же, из ресторана, позвонили Людке. Заспанная бабулька ответила раздраженно, с надрывной обидой:
— Побоялись бы Бога, в такое время тревожить..
— Люда сама просила, это Аршанский, председатель, — ответил Костенко, — из кооператива…
— Аршанский, Засранский, какое мне дело?! Увезли Людку, взяла сумочку, намазалась и укатила. Сказала, что на час, а уж два ночи, стерьва поганая!
— Это будет второй труп у тебя сегодня, Глинский, — прикрыв трубку, шепнул Костенко. — Звони в прокуратуру, доставай понятых, гоним к старухе.
