— Так вот о красках Людиных, — аккуратно повторил Костенко, — она их на столе держала?
— Нет, на трюме… Чтоб всю себя разглядывать… Особливо когда елочные украшения клеила…
— Какие еще елочные украшения? — не очень-то сдерживая раздражение, спросил Глинский…
— А это когда на лице разного цвета блесточки сияют… На лбу синяя, на щеке желтая, теперь так полагается, вроде закон вышел в защиту женщин, чтоб красоте были прилежны…
— Бабуль, а Мишаня к ней когда звонил? Ястреб?
— Так он завчера звонил! Точно, звонил! Я еще уморилась: «Я, грит, Ястреб»… А я возьми да ответь: «Ты — ястреб, а я — кукушка»…
— Он вечером звонил, да?
— И то верно… Приехал к ней, дверь заперли, меня в чулан замкнули, ну и… Дело молодое, все такими были… Только раньше по-тайному, а теперь бегом да бегом, а в торопливости какая тайна? Одно бесстыдство…
— Ушел-то он поздно?
— Рано ушел… Поутру… Люда ему еще отнесла рюмку для поправки. Печенье и рюмашку, это я точно помню… Она печенья мне не дает, говорит, для здоровья старикам плохо…
— А где ее большая записная книжка? — тихо спросил Костенко.
— Так ведь здесь же, на столе должна быть…
Большой книжки тоже не было…
… Дома у Мишани Ястреба (жену увезли на «скорой помощи», подозрение на обширный инфаркт) остался сын Мишка — до синевы бледный, трясущийся; сказал, что большую телефонную книжку папка взял с собой; все утро звонил куда-то, занято было, а потом плюнул, положил ее в «дипломат» и пошел в киоск.
— Кто ж папку-то моего? — Мишка сжал кулачки (не в пример отцу был худенький и жилистый). — За что?
— Ищем, Миш, — ответил Костенко. — Ты помнишь меня?
— Как не помнить?! Папка вашу фотографию всегда держал, заступник, говорил…
— Где эта фотография?
— В столе.
— Достань.
— А ее при обыске забрали… Пообещали, что завтра вечером вернут, только копии сделают.
— Тебе сколько? Тринадцать?
— Четырнадцать.
— Деньги есть?
— Мама оставила.
— Сам готовить умеешь?
— Мы с папкой сами мясо жарим… Жарили…
Костенко вырвал листок из блокнота, написал свой телефон:
— Звони, Мишка… А если кто будет расспрашивать про обыск — это не потому, что против отца у нас зло… Полагается так… Начнут расспрашивать, а ты трубочку положи, крикни, мол, суп выкипает и звони от соседей вот по этому номеру: «Срочно для товарища Глинского»… Понял?
— Это чтоб посечь того, кто звонит?
— Точно.
— А папку когда домой привезут? — глаза у мальчишки были полны слез, по-прежнему бил озноб, но — сдерживался, не плакал.
— Папка твой крещеный был, Мишка, его надо в церковь везти, а не домой… Я помогу… Договорюсь с батюшкой, там и отпоют его, и все будет по христианскому обряду… Дома тебе не надо его держать, чти отцовскую веру, сынок…
В НТО на Петровке работа еще не кончилась, но Галина Михайловна (боже ты мой, что бессонница делает с женщиной, «Галочка», «Галочка», а она старуха совсем), запомнив три главных вопроса, которые интересовали Костенко, сказала ему:
— Шило, которым убили Ястреба, сделано из особо прочных металлов с добавлением компонентов, употребляемых в радиопромышленности.
— Металлы фондируемые?
— Не просто фондируемые, а строго фондируемые… Часть идет на Байконур, каждый грамм на счету.
— Что дает добавление такого металла?
— Максимальная крепость орудия убийства… Проходит сквозь кость, о ребрах и говорить нечего… Теперь второе… Судя по стертостям внутреннего кармана пиджака, там находилась записная книжка — красного цвета, очень старая, неотечественного производства… Изымали записную книжку в резиновых перчатках — советских, у нас же не резина, а визитная карточка вселенского бардака…
Костенко вздохнул:
— Галочка, бардак в первую очередь отличает как раз порядок.
— У вашего поколения страсть к прямолинейным сталинским формулировкам, Владислав Романович.
— Увы. Хотя сейчас многие по нему вздыхают: алчут порядка.
— Пусть тогда добровольцы едут восстанавливать концлагеря.
— Зачем? Если что случится — будут косить из пулеметов… Учтут уроки прошлого: Иосиф Виссарионович оставил много свидетелей… Что-нибудь еще есть?
— Да. Вы просили поработать с «Волгой» летчика Аэрофлота Полякова… Так вот, его номер сворачивали инструментом с примесью такого же радиокосмического материала, который обнаружен на следах, оставленных шилом… На машине Полякова никто не ездил, это мы установили точно…
