Он мог отпустить ее, и тогда Анник уже не будет его врагом. Может, она не перестанет смотреть на него как на благородного рыцаря. Может, именно этого он и хотел.
Анник знает его голос. Но его легко изменить.
Грей вырос в глубинке Сомерсета. Проводя целые дни в конюшне, он и его братья подражали речи конюхов, даже получали затрещины, когда разговаривали так в гостиной. Но, приезжая домой, он быстро переходил на этот язык. Не грех воспользоваться им и сейчас.
— Вы ранены?
— Ничуть, благодарю вас. С вашей стороны было очень смело броситься на трех вооруженных людей.
Он пожал плечами. Не следует много говорить, чтобы она не узнала его голос.
— Вы еще и скромны. Но ведь только благодаря вам меня не выпотрошили как селедку, за что я вам бесконечно признательна. Настоящий героизм с вашей стороны — без колебаний прийти на помощь совершенно незнакомому человеку.
— Любой на моем месте сделал бы то же самое. — Грей ждал, что следующее слово пробудит ее память и скажет ей, кто он.
— Возможно. Еще много альтруизма в нашей жизни. — Анник оттолкнулась от стены и подняла из грязи свою шаль. — Только не всегда он проявляется так быстро и обладает такой мускулатурой. Эту шаль дала мне подруга, ее связала ей мать. — Она встряхнула шаль. — Ее бы нашли рядом с моим телом, если б не пришли вы.
Грей снова пожал плечами. День или два он сможет ее обманывать, если будет осторожен. Это все, что ему требуется.
— Сегодня утром мне очень повезло. Даже не представляю, как мне вас благодарить.
Анник улыбнулась ему. Черт возьми, если она продолжит благодарить случайных незнакомцев, кто-нибудь заведет ее в номер ближайшей гостиницы, запрет дверь и позволит ей доказать, насколько она благодарна.
Когда она шла по переулку, спотыкаясь и время от времени держась за стену, чтобы не упасть, он шел рядом, не касаясь ее и пальцем. Единственное прикосновение, и она опознает его своей кожей.
Чувство ориентации не покинуло Анник. Вернувшись на длинную улицу, она повернула направо, и они вышли на маленькую рыночную площадь, за которой были причалы. С одной стороны она увидела ряд каменных скамеек. Она села, закрыла глаза и почувствовала, что все закружилось вокруг нее. Когда она снова их открыла, высокий человек в черном рыбацком свитере еще стоял рядом.
— Вы неважно выглядите — сказал он, вытирая руки о свитер, пахнувший рыбой.
Произношение не как у ее знакомых английских контрабандистов. Голос хриплый. Возможно от многих лет, проведенных в море, или от пьянства на берегу.
— Все в порядке, — ответила Анник, но ее била дрожь. Хорошо, что она могла сесть на чистую скамейку. — Просто я до смерти испугалась, что меня убьют. Это может испугать кого угодно, к такому нельзя привыкнуть.
Матрос был огромныйи явно сильный, как бык, что, без всякого сомнения, ценилось на лодках. Ему было где-то от двадцати восьми до тридцати. Каштановые волосы очень коротко подстрижены и лежат слоями, как черепица. Глаза темно-серые. Нижнюю половину лица покрывала щетина. Это не делало его красавцем, но для нее он был красивым.
Ей вообще нравились матросы. Она часто разговаривала с ними во многих портах Европы, выясняя, что им известно о береговых укреплениях и передвижениях военных кораблей. Большинство матросов были намного разговорчивее, чем этот.
— Не стану больше утомлять вас своей благодарностью. Но если я сегодня не умерла, то обязана этим лишь вашей ловкости и храбрости. Не могли бы вы на секунду отвернуться, чтобы я достала спрятанные деньги? — На другой стороне улицы, как в любом портовом городе, была таверна. — Дом не выглядит респектабельным, но запах у пива хороший. Однажды я путешествовала с человеком, который называл кружку пива серьезной выпивкой, хотя ему так и не удалось приучить меня к нему. Я куплю вам серьезную выпивку.
— Вы не купите мне выпивку. Вы не должны заходить туда, и вам это известно. Я принесу нам что-нибудь. Оставайтесь тут, пока я не вернусь.
В одном из углов рынка продавали готовую еду, туда он и направился. Она смотрела, как он идет сквозь толпу. Он ждал, что все уступят ему дорогу. И они уступали. Может, у него одежда простого матроса, но его уверенность говорила о привычке командовать. Он был первым помощником капитана, подумала Анник, или капитаном.
