Второй нож он бросил ей, слава Богу. Анник устроилась рядом, тоже прикрывая Мэгги от пуль. Теперь время бояться. Время наблюдать за дверями в эту комнату. Скоро те люди могут сюда ворваться. Хорошо бы ей иметь два ножа.
К ним подбежал Дойл с пистолетом наготове.
— Мэгги, ты ранена?
— Нет. Только упала.
Новый залп. Свинец изрешетил обои. Фортепьяно приняло на себя прямой удар и шумно умерло.
Дойл вытянул шею, чтобы посмотреть в разбитое окно, и крикнул Грею:
— Одна карета. Люди внутри. Один сверху. На улице никого!
Дойл, как и Эйдриан, прикрывал ее своим телом, — вежливость большой ценности в этот напряженный момент. Вот в чем было преимущество работы с профессионалами. Анник облегченно вздохнула, когда увидела, что у всех кровь только от порезов. Но как долго это могло продолжаться, она не знала.
Два выстрела в быстрой последовательности. Затем еще. Красная бархатная софа со свистом выпустила воздух. Перья из нее присоединились к летавшей в комнате пыли от штукатурки. Гальба сидел в углу, не мешая действовать своим оперативникам.
— Четыре стрелка и кучер, — объявил Грей.
Он, как и Анник, считал интервалы между выстрелами. Он лежал, упираясь локтями в пол, прикрывая главный вход. Классическое армейское положение. И то, как он игнорировал летающие над ним пули, тоже было чисто армейской привычкой, говорившей о том, что Грей побывал во многих сражениях.
— Все отсюда! — крикнул он. — Все в коридор.
Джайлс, вынимая ключи, привстал, чтобы отпереть дверь. Мальчик был слишком юн и думал, что он бессмертен.
— Ложись, дурак! — Грей схватил его, толкнул за бывшую софу. — И не высовывайся.
Он ждал, считая. Двойной взрыв потряс комнату. Легко, будто скользнув между пулями, Грей бросился к стене, где свисали остатки лампы, и повернул бронзовый подсвечник. Внутри стены мягко двинулась задвижка, и открылась дверь.
— Джайлс, Энсон, сюда, — приказал Грей, — в убежище. Дойл, прикрой вход. Анник, Мэгги может идти?
— Она не ранена. Только порезалась.
Стол выбрал именно эту минуту, чтобы накрениться и упасть на пол, увлекая за собой единственную оставшуюся невредимой лампу.
— Уберите ее отсюда. Эйдриан, со мной.
Мэгги, когда ее никто не прикрывал, доказала способность ползать с похвальной быстротой. Гальба толкнул Джайлса впереди себя в убежище — маленькое, без окон, темное, но спасающее от пуль. Анник толкнула туда Мэгги, захлопнула дверь и встала к ней спиной.
Грей поймал ее взгляд, одобрительно кивнул и направился в глубь дома, оставив ее последней защитницей тех, кто находился в убежище. Ее Грей был совершенно хладнокровным и еще более опасным в такие моменты.
Анник встала на колени и пригнулась. Пули влетали в фасадное окно, и ей совсем не нравилась мысль, что одна из них может попасть в нее. Входная дверь была хорошо видна. Дойл в прихожей возьмет на себя первого нападающего, она — второго, что, возможно, даст ему время на перезарядку.
Затем пистолетные выстрелы раздались на улице, как будто трещали сосновые дрова в камине. Это Грей обогнул дом и стрелял в карету. Дойл тут же вскочил и начал стрелять из окна, потом присел, чтобы перезарядить пистолет. Анник слышала, что карета отъезжает, и через минуту огонь прекратился.
Тишина. Она неподвижно ждала, Дойл тоже не менял положения — спиной к стене, пистолет у груди. В убежище не раздавалось ни звука. Все они были люди опытные.
— Это я! — крикнул с улицы Грей. — Не стреляйте.
Когда входная дверь открылась, это действительно был Грей, не кто-то еще, в кого она должна метнуть нож, поэтому Анник встала и медленно выдохнула. Она не думала, что напавшие задержатся, когда по ним открыли стрельбу.
Первым из убежища вышел Гальба, непреклонный и грозный:
— Кто-нибудь ранен?
— Стиллуотер растянул лодыжку. Фергюсон порезал руку. Ничего серьезного, — ответил подошедший Грей, затем осмотрел лицо Анник. — С тобой все в порядке?
Он сказал это так, словно она была одной из его людей. Значит, он не считает ее штатским человеком вроде Джайлса и Мэгги. Положив пистолет на стол, он вынул носовой платок, чтобы остановить кровотечение у нее на лбу. Дойл вытащил осколки стекла из волос Мэгги, после чего заключил ее в свои медвежьи объятия. С улицы доносились весьма образные ругательства мужчин.
