Несмотря на внешнее легкомыслие, Анник была прекрасно обучена. Хотя она не раз смотрела на улицу, Гальба не заметил даже намека, что она встревожена, дожидаясь возвращения кареты.
Роберт и остальные слишком задерживались. Должно быть, переговоры с Лазарусом оказались более трудными, чем они предполагали.
— Если секрет может быть собственностью, то может сменить владельца, — сказал он.
— Конечно. Секреты часто переходят от одного к другому. В свое время я тоже сбегала с чужими. — Признав потерю коня, она послала ферзя на хитроумный перехват его слона.
— Могут ли они всегда оставаться преданными? Останется ли моя левая запонка моей, если лежит в ящике туалетного стола Роберта? Ящик не владеет секретами. — Гальба сделал ход конем.
— Ха! То есть вы говорите, что секреты в моей голове не принадлежат мне? Я не согласна. — Анник забрала его слона, бормоча: — Это не даст мне ничего хорошего. Думаю, вы просто забавляетесь со мной.
— Вот именно. — Гальба двинул пешку. — Шах.
— Но где? Вы не… А! — Она закусила губу. — Я думаю, это обман. Вы так долго не трогали свою ладью, что я вообще про нее забыла. Ничего, я вижу, как избежать западни. Дедушка, моя голова не ящик туалетного стола. Мне все равно, кто положил туда секреты или кому они нужны. Теперь они мои. Я буду решать. — Она послала в атаку ферзя.
Он закрылся единственной пешкой.
— Точно. Это уже не французские секреты. Они твои. Ты должна распорядиться ими, как подскажет тебе совесть.
Это мат в три хода.
Анник смотрела на доску. Ей потребовалась минута, чтобы ее незримое упрямство смирилось с поражением.
— Непонятно, зачем я продолжаю с вами играть, если ни разу не выиграла.
— Ты играешь, потому что я тебя прошу, Анник.
Он положил белого короля и ферзя в их бархатные гнезда, затем красного ферзя и короля. Ему всегда доставляло удовольствие прикасаться к старым шахматным фигурам. Его Анник взяла со стола пешку, коня, ладью и начала ими жонглировать. Фигурки парили перед ней, как разноцветные колибри.
Гальба зачарованно следил за внучкой, которая обладала необычными талантами. Она пользовалась только кончиками пальцев, легкими как ветер.
— Я учу жонглировать Эйдриана. — Все ее внимание было сосредоточено на фигурках. — Это поможет ему в метании ножей и развлечет. Дойл отказался, говорит, это не соответствует его внешности, правда, не такими словами. У Грея нет времени, поскольку вы безжалостно заставляете его работать днем и ночью.
— Трудно жонглировать разными предметами?
Она поймала фигурки, затем подбросила одного слона, и он закрутился в воздухе.
— Но фигурки одинаковые. У всех один вес, похоже, внутри мелкие камешки, один центр равновесия. — Анник поставила три фигурки в ряд на краю доски, чтобы он мог их убрать.
Он должен был привезти этого ребенка в Англию десять лет назад. То, что Люсиль с ней сделала, а он позволил, — это преступление.
— Значит, найди центр равновесия, и все падает тебе в руку?
— Это один способ так думать. Хотя мной не так легко управлять, как шахматными фигурками, что вы делаете очень хорошо. — Анник озорно улыбнулась. — Знаете, по чему я скучала, когда была слепой?
Гальба уложил красную ладью, коня и пешку на их места в коробке и закрыл крышку.
— Жонглирование?
— И это тоже. — Она смотрела мимо него в окно. — Я скучала по голубям. Я везде их слышала, но видеть не могла. Я очень люблю голубей. Меня восхищает, что они, такие большие, не запугивают воробьев. Держат язык за зубами, не спорят день и ночь о политике. Только не говорите мне, что у голубей нет зубов.
— Вместо этого я буду утверждать, что у голубей нет политики. — Теперь он должен еще чем-нибудь отвлечь ее, пока не вернулся Роберт и остальные. Хотя у них было небольшое поручение, но он терял агентов и на таких заданиях. А с ними была Маргарита. — Садись за фортепьяно, Анник. Пора заниматься.
Гальба дернул шнурок звонка, вызывая Джайлса, который должен был отпереть им двери.
— Голуби не знают, как ужасно вы тут обращаетесь с заключенными. — Глаза у нее смеялись.
Ей было с ним уютно, она чувствовала себя как дома. Его внучка — человек преданный. Она с каждым часом брала на себя обязательства перед ним, его организацией, перед Англией… еще неделя, может, несколько дней — и это будет сделано.
