Дед пытался меня успокоить, гладил по макушке. Я сквозь слезы просил двустволку, этого я хотел больше всего в жизни — на тот момент. Я хотел застрелить подлого холодного убийцу — соседского Ваську. Я отчетливо видел будущее: вот я пристрелю этого кота как собаку, и справедливость немедленно восстановится, и мне сразу станет легко и весело. Васька же из красавца превратится в ошметки мяса и обрывки меха, и его окровавленные кишки будут точно так же торчать наружу, как у погубленных им голубков… Вот я разламываю ружье, вставляю пару патронов, со щелчком соединяю части оружия — и жду в засаде подлую тварь… Как мне хотелось покарать убийцу! Птенцы были б отомщены. И настала б в этом мире справедливость, сцуко.
Но, конечно, щастье не настало, — ни тогда, ни после… Хотя убийство украсило б мою жизнь, я тогда был в этом убежден. А так в тот черный кровавый (цвет знамени анархистов) день несовершенство этого мира открылось со страшной отчетливостью и нанесло первое ранение моей нежной душе. (Детские драки — двое на одного меня — не в счет.) Вообще это было б довольно по-донецки — штатский берет оружие и убивает всех, кто ему не нравится… Как мне было больно, что дед не дал мне ружье! А ведь говорил, что любит меня… Говорил, говорил — и вдруг выясняется, что он не хочет сделать меня счастливым, мешает мне установить справедливый миропорядок! Хотя ему это ничего не стоило! Это ранило меня даже сильней, чем убитые птенцы-уродцы.
С тех самых пор, глядя всякому коту в глаза, я вижу его сущность: это природный убийца, идеальный killer. Это котовское хладнокровие — просто беспримерно! Как можно любить этих тварей с окровавленными фашистскими мордами, как на карикатурах Кукрыниксов? Но уж так устроен этот мир… По-хорошему, коты должны жить в дикой природе. Вообще их дело — убивать нежных розовых мышат, рвать доверчивых желторотых птенчиков, чтоб аж перья летели, как из распоротой перины. Фашисты, мля.
И еще же эта жуткая вонь от кошачьего дерьма, которую кошатники упорно не замечают — привыкли жить среди говна! Мы из вежливости делаем вид, что тоже не замечаем запаха… Кошатники, наивные люди, думают: когда кот ссыт в доме, даже и в кювет, даже и без промаха, — то никто ничего не унюхает. Но мы, pet free, только из деликатности не морщимся. А так-то заходишь в квартиру любителя животных — и сразу бьет по чувствам кошачья протухшая моча! Мерзкие, отвратительные, затхлые ссаки. И еще же этот кот работы художника Путина, вид сзади — отвратное зрелище. Со сракой в центре картины. Вони кошатники не замечают так же, как мужья могут не знать, что их жены — бляди. Все знают, а мужья — нет. И люди с хорошими манерами молчат про это.
Эта деликатность — та же самая, которую мы демонстрируем лысеющим старикам, что с двух боков зачесывают уцелевшие волосы на голую макушку, и мы делаем вид, что держим этих закомплексованных облезлых самцов за волосатых. И точно так же мы в упор якобы не замечаем как бы пластмассовой кожи на лицах тоже закомплексованных самок, которые дорого и неудачно сделали пластику…
Короче, с котами у меня как-то не заладилось.
Но сущность их я знал замечательно. Это чувствовали все — и люди, и коты. Никто не мог усомниться в том, что я — выдающийся зоопсихолог. Приведу вот хоть такой пример.
Ко мне пришел за советом мой старый друг Филя. У него в семье начались проблемы.
Сперва выпили. А дальше он стал мне жаловаться на жизнь. Беда была в том, что его статус доминирующего самца был подвергнут сомнению. На глазах женщин его стаи.
— Ты убил его? Помочь труп закопать? Тяжело, но сделаем…
— Нет, он жив. Это животное! Он нерусский. Американец. Джек. Окрас silk point. Я за него 400 баксов отдал.
— Что, уже заказал? Так дешево?
— Не, не заказал, а купил. Так вот, он ссыт, гад, в мои тапки. И нападает на моих женщин. Ноги им царапает. И последняя новость: это животное обоссало мои любимые кожаные штаны. Я их мыл, мыл, даже духами после поливал, но толку мало…
— То есть вот ты идешь, а он на тебя ссыт?
— Не, они лежали на кресле.
— Тварь. Нет слов.
Хотя слова на самом деле были, но не выражали эмоций, а просто обозначали наличие каких-то чувств.
