Обилие камуфляжа сделало Македонию похожей на русский оптовый рынок, кишащий охранниками. Современный военный дизайн, он решен в дачной, рыбацкой стилистике, и потому впечатление почти мирное. Ну разве что некоторые детали цепляли, немного задевали: например, натовская привычка закатывать рукава кителя (это ведь и вам что-то напоминает?) и обыкновение ходить по городу в каске. Ну будет нормальный человек ни с того ни с сего, посреди мирного гражданского населения, в жару — напяливать на голову железную кастрюлю, довольно тяжелую причем?
Очень тонкое переживание: в пасхальное утро разбудили меня не колокола, чего можно было ожидать в праздник в православной стране, — но тарахтение вертушек. Я вышел на балкон и долго рассматривал пару черных натовских вертолетов, облетавших город. Нашли время, а? И такая деталь: в Чечне вертолеты летали низко, чтоб пулеметчик снизу не успел прицелиться, грохот-то слышен, а откуда — не понять сразу. А в Македонии иностранные вертушки — высоко летали, как будто они у себя дома…
Но, с другой стороны, присмотришься к натовским солдатикам поближе — так они вроде нестрашные! Деликатные, чистенькие, сытые, неестественно трезвые. С модельными прическами, с усиками, с бородками, как у д'Артаньяна. Вы таких ребят много видели в Европе, они вам услужливо подносили, допустим, пиво в кафе…
Единственный недостаток этих в целом симпатичных ребят в том, что на них чужая форма. И в эту униформу уже были к тому моменту переодеты армии 19 серьезных стран…
Странное, должно быть чувство — проснуться однажды утром в своей стране, оглянуться — а вокруг чужие солдаты, а сам ты весь такой штатский, безоружный, то есть как будто голый. Наши родители вот так были неприятно удивлены, когда в их города вошли в 1941-м немецкие войска…
… У газетного киоска стоит натовец с французским флажочком на рукаве. Судя по нашивкам, это капитан, и фамилия его — Дюбуа.
— Капитан! — говорю я ему. — В прошлый раз мы с вами были вместе! А теперь — по разные стороны баррикад.
— Какой такой прошлый раз? — удивляется он.
— Дюбуа, я тебе толкую про ту войну! Вторую мировую! А теперь вы, смотрю, к немцам переметнулись! И стали против нас. Вот у вас кто друзья теперь — боши…
— Никакие они мне не друзья, — говорит капитан обиженным голосом. — Я тут ни при чем. Я — маленький человек, — он краснеет, оправдываясь.
Я жестоко напоминаю ему про их маршала Петена, которого французское Сопротивление обзывало «маршал Пютен» (то есть по-французски «проститутка» — тот тоже дружил с немцами.
Капитан ничего не отвечает.
А вот британский сержант Кен. Я с ним завел беседу на улице:
— А если вы начнете наземную операцию и русские вмешаются?
— Русские? Нет. They can't afford the war. (То есть слабо русским.)
Ну-ну… Не потому, что умные или деликатные, а — слабые! Интересно, правда?
Вот еще один британский военный — девица Гейл, капрал.
— А что, — спрашиваю, — может, Лондон побомбить? Наказать за Северную Ирландию? Справедливо было б?
— Ну, это всё слишком сложно, — отвечает она политкорректно. Их там, видно, хорошо охватили парт-политработой.
Вмешивается другой капрал, Фил, тоже британец.
— Северная Ирландия? Был я там. Но никаких беженцев я там не видел. Так что это разные вещи! — торжествует он, типа переспорил меня с моими дурацкими аргументами.
— А вы их слегка побомбите, ирландцев, — и побегут как миленькие! Ваш брат, европеец, такой — кишка-то тонка у него.
— Ты думаешь? — чешет он репу.
А вот старлей Франсуа, тоже, как вы понимаете, француз.
— Тут как в Чечне! — говорит он, намекая на то, что кто ж без греха.
— Но есть одна маленькая деталь, есть одно существенное отличие, а? Понимаешь, какое?
— Ну да, верно… Югославия, в отличие от Чечни — суверенное государство… Но у меня и на это есть ответ: если б Гитлера остановили сразу, в 1938-м, то большой войны бы не было! Вот и тут то же самое…
Но всех этих военных объединяло одно. Все они сказали мне, что к наземной операции готовы. И считают ее неизбежной.
— И не страшно вам будет помирать? — допытывался я цинично.
— Так мы люди военные, прикажут, так и помрем…
