И в ту же секунду маленькие змейки застыли в неподвижности - там, где их застало мгновение смерти двухголового гада. Беглецы изумленно смотрели на десятки неподвижных черных тел, приподнявшихся над травой.
- Вот это да! - сообщил наконец лорс, вытирая копыта об траву там, где не было ни целых, ни раздавленных змей. - Иеро, как это тебе удалось?
- Не знаю, - растерянно ответил священник. - Я почему-то вдруг понял, что та двухголовая ими командует.
- Жаль, что ты не понял этого немного раньше, - передал Горм, энергично встряхиваясь. - Фу, ну и гадость! Чем это от них несет?
От убитых змей почему-то сильно пахло скипидаром и одновременно сырой гнилью. Но сейчас беглецам было не до того, чтобы разгадывать подобные загадки. Они просто приняли случившееся как факт и пошли дальше, внимательно прислушиваясь и присматриваясь ко всему окружающему.
Вой, скрип и лай вдали не утихали, но и не становились громче. Лиловые и синие огни тоже не сдвигались с места, и все так же время от времени взвивались в воздух и снова падали вниз. Лэса теперь шла впереди, исследуя дорогу. Горм и Клуц тоже были предельно сосредоточены. Органы чувств этой троицы отличались от человеческих, и людям никогда не удалось бы учуять или услышать то, что с легкостью чуяли или слышали медведь, лорс и кошка.
Потом вдруг Лэса резко остановилась и сообщила:
- Прямо не пройти.
- Что там? - спросил брат Лэльдо.
- Не знаю, но пахнет большой ямой. Сыро, глубоко, - ответила иир'ова.
- Не только ямой, - уточнил медведь. - Еще и каким-то дерьмом.
- Пойду, посмотрю, - сообщила Лэса.
- Поосторожнее там! - предостерег ее Горм, направляясь следом. - Мне сдается, это не просто дырка в земле.
- А что же тогда? - тихо спросил Иеро, сосредоточенно ища какие-нибудь признаки живых существ там, где Лэса учуяла провал в почве. Но не только чужой мысли, но даже примитивных ощущений священник не уловил. И все же ему казалось, что кто-то там затаился, - из тех, чью мысль не в силах поймать человек.
- Сейчас узнаем, - ответил медведь.
Но это знание едва не обошлось им слишком дорого.
Из-под земли внезапно вырвались шесть тонких длинных щупалец с присосками и мгновенно обвили Лэсу. Иир'ова яростно взвыла и попыталась вырваться, но ее руки оказались плотно прижатыми к телу, и Лэса не могла действовать ножом. Горм уже был рядом и рвал когтями одно из щупалец, а в следующую секунду священник и брат Лэльдо взмахнули ножами... но щупальца оказались покрытыми чрезвычайно толстой и упругой кожей, и острые лезвия отскакивали от нее, как от плотной резины. Лэса рвалась и металась, мужчины снова и снова били ножами, и им приходилось нелегко, потому что они боялись задеть мечущуюся иир'ова, - но их усилия ни к чему не приводили, и видно было, как присоски все плотнее и плотнее прилегали к светлой шелковистой шерстке Лэсы. Клуц тоже топтался рядом, присматриваясь к основаниям щупалец. Те, казалось, росли прямо из земли, как трава. И наконец лорс, оттолкнув могучим плечом брата Лэльдо, изо всех сил ударил огромным острым копытом по нижней части щупальца. Копыто наполовину ушло в мягкую землю, но удар не пропал даром - щупальце словно увяло, присоски отвалились от тела Лэсы. Еще пять ударов - и иир'ова освободилась.
Она опустилась на траву, и видно было, что сил у кошки осталось совсем немного. Брат Лэльдо встал рядом с ней на колени и принялся осматривать ее светлую пятнистую шкурку. Иеро и Горм поспешили зажечь огоньки на ладонях, и Клуц, сначала хорошенько потоптавшись на поверженных щупальцах, добавил освещения, запалив два десятка огоньков на своих рогах. Брат Лэльдо уселся на траву и уложил голову Лэсы к себе на колени, а потом достал из мешка, висевшего у него на поясе, крохотную фаянсовую баночку со светло-желтой, остро пахнущей хвоей мазью, и принялся осторожно смазывать едва заметные припухлости на теле иир'ова - это были места, где в кошку впились присоски. Брат Лэльдо едва касался пальцем мази, а потом, раздвинув короткие шерстинки, втирал лекарство в кожу. Иеро тем временем пытался услышать мысль Лэсы, но иир'ова молчала. Она не потеряла сознания, но была как бы оглушена, в ее ментальном потоке, то и дело вырывавшемся наружу, царила полная сумятица. Священник мысленно позвал ее:
