– В этом ты права, – не стала спорить Аня. – Ладно, я подумаю и, может быть, приглашу Салтыкова в Привольное, хотя, согласись, присутствие в доме постороннего мужчины будет нас стеснять. Но только сегодня я ничего решать не хочу. Давай сначала как следует оправимся после вчерашнего потрясения.
Когда экипаж подкатил к крыльцу привольнинского дома, оказалось, что там у двери рядом с няней стоит старуха в черном платке и, брызгая вокруг себя водой из склянки, мрачно бормочет:
– Сгинь нечистый дух из нашего дома, из всех мест, щелей, дверей и углов, закоулков и потолков, из всех, из всех мест. У нас есть Господень Крест, с нами Дух Святой, все святые с нами…
Няня, обернувшись к приехавшим, сделала страшные глаза и знаками показала, чтобы не мешали. Видимо, ей удалось-таки зазвать знаменитую Сычиху, чтобы та прочла свои магические заклинания. Возле знахарки крутился огромный черный котище. Анна протянула было руку, чтобы погладить его, но кот совершенно недвусмысленно дал понять, что он здешним обитателям не ровня и фамильярности не позволит.
Закончив заклинание, черная старуха повернулась и, игнорируя присутствие Елены Сергеевны, впилась взглядом в лицо Анны. Та побледнела и затрепетала, как березовый листок, под буравящими ее черными глазами. Сычиха вытащила откуда-то из складок своей бесформенной одежды кусочек воска и, не сводя с Анны взгляда, сурово произнесла:
– Ну, здравствуй, раба Божья Анна. Есть крест на тебе?
– Да, – пролепетала Аня непослушными губами.
– Покажь-ка, – потребовала знахарка.
Аня вытащила из-под воротничка золотой крестик на цепочке.
– Добро, – кивнула Сычиха и зашептала на воск, – знаменуйся, раба Божья Анна, крестом животворящим – одесную и ошую. Крест на тебе, рабе Божьей Анне, крест перед тобой, крест за тобой, крест диавола и все враги победиша. Да бежат бесове, вся сила вражия от тебя, рабы Божьей Анны, видевшей, яко молнию, крестную силу опаляющую…
Дочитав это заклинание-молитву, закончившуюся троекратным «аминь», Сычиха прилепила размятый в пальцах комочек воска на крестик Анны и сказала совсем иным, спокойным, певучим и добрым голосом:
– Все, дитятко, отныне нечистая сила тебе не страшна – зла она причинить не сумеет. Духов не бойся, людей бойся, от лихого человека зло прийти может. А ты, касатка, – обратилась она вдруг к Елене Сергеевне, – прими-ка эту водичку…
В руках Сычихи словно по волшебству появилась еще одна склянка.
– На, возьми, вылей в чашку, прикрой платком да поставь возле образа Богородицы. Пусть стоит три дня. Матушка-Богородица во всех бедах заступница, всем помощь пошлет. А ежели кто рядом с тобой скажет, что худо ему, сбрызни этой водой три раза.
С этими словами Сычиха спустилась с крыльца и пошла было по тропинке, но вдруг оглянулась и так же пристально, как Анне, взглянув в глаза Елене Сергеевне, сказала:
– Ты в тайне за мужа тревожишься. Не тревожься, касатка, живой он и здоровый. Скоро с ним свидишься. Потерпи недельку-другую.
И старуха вновь заковыляла прочь. Котяра, потянувшись, спрыгнул со ступеньки и поплелся за своей хозяйкой.
Три женщины молча смотрели знахарке вслед. Первой опомнилась Елена Сергеевна:
– А ваша Меланья-то Божьим именем заклятья творит, – задумчиво сказала она няне.
– А то! – подтвердила та. – Стала бы я ее к дому приманивать, кабы она бесовским колдовством занималась. А в Божьем имени греха нету. Все мы у Господа помощи просим, да только не все умеючи… Надо бы еще заупокойный молебен в церкви заказать – за душеньки убиенных воинов Алексея да Петра, дедушки Нюточкиного. Глядишь, покой на наш дом и снизойдет… Вот только батюшка из гиреевской церкви все хворает – как дочку его, поповну молодую, убили, он никак не оправится. Случается, что по три дня службу служить не может…
– Господи, как мне вдруг спать захотелось, – прошептала Аня. – Я прямо с ног валюсь.
– А ты пойди, дитя, ляг в постельку и усни, – посоветовала няня. – Это заговор Сычихи в действие приходит. Апосля разговора с ней всех в сон так и кидает. А потом проснешься и сил вроде вдвое прибавилось. Я тоже сосну часок. Мне и так бесперечь не можется, и немудрено – все мерещится, что девица с перерезанным горлом вокруг дома бродит да в окошки зыркает, того гляди, накинется, Господи, спаси! А теперь морок уйдет, да только и силушки последние вытянет, уходя. Одно остается – помолиться да соснуть, отдых себе дать. И вы бы, Елена Сергеевна, отдохнули после всех передряг…
