«ХОСЕ - 14 ЛЕТ. ШРАПНЕЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ...»
ЧЕРЕЗ час пути, когда прифронтовой город Хинотега остался позади, «ифа» едва вползла на каменную гряду и остановилась. В бурой котловине, защищенной со всех сторон скалами, скрывался военный госпиталь.
— Прем все время в гору — мотор перегрелся! — буркнул, вылезая из кабины, водитель. — Я — за водой, а вы, певцы, перекиньте ящики с лекарствами на край кузова...
— Видели командира? А? Таких на рынке, за каждым углом, знаешь сколько?! — Дуглас веселил себя и Ричарда. Ящик с перевязочными бинтами он брал осторожно и нес, прижимая к груди.
Помогая ему, Ричард крутил головой и видел строгие, зеленые бараки госпиталя. В открытых окнах желтые занавески.
Котловина, будто залитая прозрачным воском, замерла в звенящей тишине. По периметру госпиталь окружили два ряда колючей проволоки. Рыбацкие сети, натянутые над крышами, были утыканы листьями пальм и пучками высохшей травы. У ворот, в бамбуковой роще чернел отрытый окоп. В расщелинах скал Ричард разглядел посты боевого охранения. Перехватив тревожный взгляд подростка, милисиано грустно покачал головой:
— «Только мертвый сандинист — хороший», — этому учат своих «борцов за свободу» главари контрас. Прорвись они к госпиталю — раненых не пощадят. Маскировка в этих местах — не лишнее дело. Впрочем, как и бдительность...
Из сплющенного, полиэтиленового ведерка шофер лил воду в радиатор. Мотор фыркал и шипел.
— Пей, браток, пей! — нашептывал шофер. — Нам еще колотить и колотить эти дороги.
Призывая к вниманию, Дуглас неожиданно вскинул руку:
— Раненых из боя везут! — Он указал на самолет, приближающийся со стороны солнца. — Эй, водила, давай к нему...
Одномоторный самолет, похожий на стрекозу, не сделал обычного круга, а заходил на посадку по низкой дуге, едва не зацепив верхушки скал. Он осторожно коснулся земли и, пробежав совсем немного, замер у крайнего барака. С этого момента госпитальный городок преобразился. Еще работал двигатель, еще летели над посадочной полосой пыль и песок, а к самолету из широко распахнутых дверей бараков устремились солдаты с носилками. Рядом бежали парни в белых халатах.
Раненых привезли!
Включился и заработал на полную мощь госпитальный механизм «зоны войны». Вспыхнули холодные лампы операционных, замелькали санитарные сумки, кофры, капельницы.
Боковой люк самолета дернулся и провалился внутрь. В образовавшейся щели сначала появилось потное лицо, потом руки. И, наконец, обнаженный, загорелый торс пилота.
— Очень быстро, друзья! — командовал он, выбрасывая трап. — Там еще много раненых осталось. Эй, браток, не стой! — крикнул он Ричарду, оцепеневшему от увиденного. — Помогай, храни тебя бог!
В зеленых брезентовых носилках, заполненных кровавым месивом, подплыло забинтованное тело. Глубоко втягивая воздух носом, Ричард осаживал поднявшуюся тошноту и боялся поднять глаза.
«Я — не слабый, я — не трус!» — заклинал Ричард и за искалеченными, иссеченными металлом телами старался увидеть крепких смелых парней. — «Вот они идут в атаку, вот стремительным броском...» — Пустые, липкие, вбитые в голову слова мешали думать так, как думалось, как хотелось. Страшные от боли, еще вчера красивые лица. Раны залечат врачи и время, но останутся шрамы, память и боль. Они останутся только у тех, кто выживет. Только у них...
— Неси как свое сердце! — Рослый парень в белом халате сунул в руки Ричарду колбу капельницы. По прозрачному шлангу желтая жидкость уходила под кожу лежавшей поверх простыни руки.
