Найя встала, подхватывая руками тяжёлые кольца. Нетерпеливо оглянулась в сторону постели. Змея заскользила из её руки, тыкаясь головой в кожу, по рёбрам, под локтем, через поясницу. Скользя, петли круглого тулова прижимались к саднящим полосам, прирастали, будто влипая в женское тело, становясь цветным рисунком. Легла на грудь голова, повернулась, укладываясь. Спрятался раздвоенный язык.
Найя, проводя руками по гладкой коже и уже уплывая мыслями от случившегося, быстро пошла к постели, откинула край шкуры, всматриваясь в худое тёмное лицо.
— Я здесь. Дать тебе попить? Ты голоден?
— Иди ко мне.
И, забыв о змее, своем ужасе и воспоминаниях, она нырнула под нагретую её мужем шкуру, прижимаясь к жесткому худому боку. Сунулась лицом к шее, так что его длинные волосы упали ей на лицо, и засмеялась.
— Я пришла, Акут.
— Тута вот сделай полоски, — Мерути пересел с корточек на коленки, вытянул шею, чтобы лучше видеть, как Найя проводит кисточкой по боку глиняного зверя.
— Это кто будет?
— Лошадка.
— Нет такого зверя, — он нахмурил широкие брови, накручивая на кулак край короткой детской тайки.
— А вот и есть, — заспорила Найя. Макнула кисть, сделанную из разбитой на конце ветки, в плошку с белой краской, подумала, держа её на весу. Улыбнувшись, стала вести вдоль бока белые полосы. Лошадь из рыжей глины, обожжённая на очаге, с чёрными подпалинами на шее и ногах, стала похожа на большую конфету.
— Нету! — Мерути плюхнулся, садясь и вытягивая ноги под занавес бегущих с крыши капель. — Отец показал бы мне. А так — нету таких зверей.
— Они не отсюда, — она аккуратно поставила точки-глазки и стала покрывать тонкими полосками рельефную гриву, — помоги лучше. Вот тут сам нарисуй.
— Пф… — мальчик отвернулся презрительно и стал смотреть на серую пелену дождя. Но не выдержал и оглянулся, косясь. Наблюдал, как глиняный зверь становится пёстрым.
— Ну что же ты?
— Я — охотник! Моё дело — идти в лес, приносить добычу. А вы делаете пустое. Ты и твой муж Акут.
— Пустое! — передразнила Найя, сердясь и все-таки улыбаясь. — А кто попросил? Ведь тебе делаю!
— Вот и делай! А мне нельзя! Я — мужчина!
— Знаешь что, мужчина? Вот рассержусь и выброшу лошадь в воду, пусть уплывёт от тебя.
Поднимаясь, взмахнула рукой с зажатой в ней игрушкой.
— Нет! — Мерути снизу крепко схватил ее за подол. — Не надо! Скажи чего, я сделаю.
— Ладно уж. Сиди, жди. Я принесу другую краску, сделаем ей красивые глаза, да?
— Да-да, — поспешно согласился мальчик и отпустил Найин подол.
Она поставила игрушку у стены, куда не долетали капли, и ушла в хижину. Проходя мимо постели, присела на корточки, разглядывая лицо Акута. Мирное, спокойное тёмное лицо. Дышит ровно, чуть улыбаясь. Найя нагнулась и стала дышать в такт, с удовольствием читая запах мужчины, как слова в книге. Вот резкий пот остался от утра, когда они занимались любовью. А вот примешался к нему еле слышный запах давленой травы с примесью старой крови, это уходит болезнь, цепляется, становясь всё слабее. К особенному запаху его волос примешался запах глины и немножко мела. Ах да, вчера Найя набрала воды и, согрев на очаге, мыла ему голову синей глиной, отведя на мостки. Сидела, положив его плечи на свои колени так, что голова свешивалась над краем мостков, черпала ладонью тёплую воду из миски и, поливая, перебирала пряди, мурлыкала песенку со смешными словами, пришедшими в голову. Акут лежал смирно, поворачивал голову, когда она подталкивала её рукой, и хмыкал, слушая.
— Ты что там? Спать ушла?
— Тише, разбудишь!
Она поправила край шкуры просто так и, поднявшись, прошла в чуланчик. Возвращаясь, прихватила для мальчика горсть сладкого сушеного корня. Мерути гостинец принял, разделил на две части, спрятал одну в кожаный кармашек на поясе.
— Сестре, — объяснил кратко. И, отгрызя половинку корешка, протянул руку за кисточкой. Нахмурившись, стал рисовать там, где пальцем показывала Найя. Она смотрела сбоку на его надутую, как у хомяка, щёку. Мерути очень ей нравился. Сейчас ей нравилось всё вокруг.
— Я обхитрил Рейсути, младшего сына советника Рейсу! — похвастался мальчик. — Он хотел быть главным охотником у нас. Я привёл его к броду, и он упал в омут. Я знал, что там дырка, а он нет. Барахтался, кричал.
