Смотреть было жутко, оторвать взгляд невозможно. Но надо сделать хоть что-то. Найя поднялась, оторвала болтавшийся край подола и, смочив его в миске с водой, собралась приложить к ране, от которой крепко пахло кровью и раздавленной зеленью.
— Ты что? — уронив тряпку, схватилась за оцарапанную Синикой руку. Тот крутился рядом, ворчал и, увидев, что Найя смотрит, отбежал ко входу. Выскочил за двери и закричал оттуда.
— Надо идти? — голос Найи упал. Но понимала, надо позвать кого-то. Вождя? Или ту толстуху, которой все кланялись, а Акут рассказал, что она лечит. Где она живет?
Снова закричал Синика, показалась в проёме круглая морда с торчащими усами.
Найя сказала мастеру:
— Я пойду. Найду того, кто знает. Ты пока лежи.
Шла следом за зверем по шатким мосткам, отламывая скользкой рукой от гриба — кусочек за кусочком. Голубой свет шевелился, и в нём шевелились силуэты деревьев, выскакивали вдруг столбики и перила, стены редких хижин, мимо которых вёл её, Синика. Там внутри все спали и хижины были слепые, без огней. А мостки уводили всё дальше, узенькие, вихлялись шатким лабиринтом среди чёрных стволов. И вдалеке мерцал теплый огонёк в маленьком одиноком доме. Огонёк подплывал всё ближе, и Найя уже видела: домик аккуратен и крепок, с ровно уложенной крышей. Мостки окружали его кольцом, и в одном месте кольцо расширялось, давая место большому дереву с поникшими ветвями, на которых висели странные плоды, похожие на детские колыбельки или огромные фасолины.
Синика торопился, свернув хвост над спиной, прямо к закрытой двери. Найя подошла за ним. Вздохнула и постучала по стенке кулаком.
Берита насторожилась и быстро отодвинула от огня в тень глиняный горшок. Сидела молча и ждала. После второго стука встала, переваливаясь, отнесла горшок в дальний угол и прикрыла ветошью.
— Боги хранят меня, — сказала громко, обернувшись к двери, и замолкла, слушая.
— Дай мне помощи, женщина, — и после паузы, — да хранят тебя Айна и Еэнн…
Брови старухи поднялись, сделав морщины на лбу чёрными в свете огня. Она шагнула ближе и взялась за сплетённый на ручке узел из стеблей.
— Это ты, белая женщина моря?
— Дай помощи. Мастер Акут, он… — за дверями послышались всхлипы и сильный удар, такой, что посыпался с притолоки сухой мусор.
Берита расплела траву, шепча заклинание. Приблизила лицо к жердям и сказала громко, касаясь губами влажного дерева:
— Назови свое имя. Целиком.
— Лада, ой, нет… Я — Вамма-Найя, несущая свет. Открой дверь, старуха!
Услышав, как прозвенели в голосе отчаяние и злость, Берита усмехнулась, но морщины на лбу не разгладились. Открыла дверь. В ровных струях дождя, прищурившись, рассмотрела Найю, увидела поодаль мышелова с завёрнутым на спину хвостом.
— Иди в мой дом, Вамма, сядь у огня и расскажи.
И выставила перед собой ладонь, увидев, что та подзывает зверя:
— Он пусть останется. У меня свой, подерутся.
— Иди, Синика. Иди домой. Сторожи Акута.
Хвост мелькнул и скрылся за завесой дождя. Найя пошла за хозяйкой, переступая дрожащими ногами.
— Сядь у огня, да хранят тебя наши боги, пусть глаза твои будут ясными и ум светлым…
— Там мастер. Он, с ним… плохо!..
— Сядь!
Найя сжала губы и села на гладкий обтёсанный камень. Положила руки на колени и стала смотреть на старуху, которая, обойдя очаг, сунула на огонь плошку с цветной влагой. Села напротив. Блики танцевали на круглых щеках, зажигали точки в маленьких глазках.
— Как живут твои сны? — старуха говорила нараспев и, помешав жидкость круглой палочкой, вытерла её о подол широкой юбки, — как идут твои дни, маленькая жена одинокого человека? Как…
Найя, поняв, что это просто ритуал, вежливая беседа, хлопнула ладонью по колену:
— Всё хорошо! Там — Акут! Иди со мной! Он…
Старуха, подняв палочку, сделала в воздухе резкий жест:
— Жди! Или ты хочешь, чтоб сердились боги?
Найя вскочила.
— Ты! Он там умирает! Синика привёл меня к твоему дому. Ты! Никто ведь больше! Боги подождут, иди со мной!
Берита смотрела снизу, как белая женщина в оборванной тайке, с исцарапанными руками, стоит, танцуя от нетерпения, сжимает грязные кулаки. Варево на огне ахнуло и пошло булькать, взрываясь светящимися пузырями. Старуха через подол подхватила миску, понюхала. Кивнула. Протянула её Найе.
