Аглая лежала под тонким одеялом, натянув его до подбородка. За окном большое дерево махало переплетёнными ветками. Через них светил фонарь, он был ниже второго этажа старого дома, и потому тени от веток ползали по ночному потолку. Всегда по-разному и всегда одинаково. Когда Аглая просыпалась ночью, то ползающие по смутной белизне тени — первое, что входило в открытые глаза. Иногда, лёжа с закрытыми глазами, придумывала, — вот откроет и увидит что-то совсем другое. А когда глаза открывались сами, не дожидаясь, пока сон весь утечёт в своё сонное царство, шевеление теней само становилось частью сна, что-то рассказывало жестами. Проснувшись, она пыталась вспомнить, что именно, но не могла. Зыбкие картинки касались век, но тут же размывались, исчезали.
Сегодня за окном был ветер, и тени мельтешили, сливаясь в сплошную сетку. Ветер подкрикивал, полоскал ветки, перестукивал чем-то и еле слышно скрежетал на краю захламлённого балкона. Двери на балкон вели важные, двойные, с толстыми старыми рамами, крашенными белой краской и выпачканными ею же шпингалетами. На тех местах, где шпингалеты входили в пазы, краска стёрлась, и там фонарь ставил яркие точки. Их было хорошо видно, потому что занавеска вечно висела сдвинутая. Аглая не любила глухих окон и радовалась тому, что напротив дом стоял наискосок и её открытого окна никто не видит. Правда, сама она, уйдя в угол комнаты около окна, могла видеть в соседнем доме живую картинку телевизора — соседи напротив тоже не зашторивались, у них и занавесок не было. Это ей не нравилось, будто окно раздели и заставили стоять голым. Мельтешил огромный телевизор. У неё вообще его не было.
Был ноутбук и интернет, ей хватало. Вчера весь вечер просидела в сети, разыскивая фотографии Виктора. Сто раз пересмотрела все страницы официального сайта Альехо. Там, на отдельной страничке, были выложены три десятка снимков Вити. Она знала их наизусть. Первые работы выложены целым блоком, среди них, наверное, старые есть. А потом идут уже московские. Множество разных лиц. Мешанина крыш, вывесок, столбов, асфальта. Ракурсы, крупные планы. Да много разного. И во всех — грусть. Будто сверху по небу туча, а солнце садится, и лучи его светят сбоку. Красиво и немного печально. И ещё что-то. Если рассматривать каждый снимок, неважно, что на нём, то вдруг тяжело глотать. И хочется повести рукой за спину, где сонной мышью лежит мобильник с хвостом зарядного. Позвонить. Просто так, потому что ведь нельзя так сразу, только из-за того, что смотришь на монитор, сказать, что любишь.
